Ахилл заметил, как она напряглась, и на секунду даже решил, что зашел слишком далеко. Батрак, сидящий на Трипе Вины, ни за что бы не стал так разговаривать с начальством, сейчас Роуэн все поймет, и в любую секунду могут проснуться сирены...
— Мистер Лабин страдает... вы бы могли назвать это расстройством контроля над побуждениями, — проговорила она. — Он получает удовольствие от действий, которые многие сочли бы крайне неприятными. Он никогда не поступает так... необоснованно, здесь это слово вполне уместно, — но порой склонен сам создавать условия, которые требуют определенной реакции. Вы понимаете, о чем я?
«Он убивает людей, — испуганно подумал Дежарден. — Устраивает утечки, чтобы у него был предлог убивать людей...»
— Мы помогаем ему справляться с этой проблемой, — сказала Роуэн. — И контролируем его.
Дежарден прикусил губу.
Патриция покачала головой, на ее бледном лице мелькнуло легкое неодобрение:
— Бетагемот, доктор Дежарден. Лени Кларк. Если вам надо о чем-то беспокоиться, переключитесь лучше на них. Поверьте мне, Кен Лабин — это часть
— Я не так хорошо ее знаю, — отозвался тот.
Ахилл, встревожившись, бросил взгляд на Роуэн:
— Так он нас слышит?
Та предпочла говорить не с ним, а с Кеном:
— Ты знаешь ее гораздо лучше, чем думаешь.
— У вас же есть... психологические портреты, — сказал Лабин. Он говорил неразборчиво, действие нейроиндукционного поля, похоже, затрагивало лицевые мышцы. — Пшихолог этот. Шкэнлон.
— У Скэнлона свои трудности, — возразила Роуэн. — У тебя и Кларк много общего. Общие взгляды, общее происхождение. Будь ты на ее месте...
— А я на ее месте. Пришел же я сюда. — Кен облизнул губы, струйка слюны заблестела в уголке рта.
— Справедливо. Но представь, что бы ты делал без информации, допуска и без... поведенческих ограничений. Чем бы ты занялся?
Лабин не ответил. В сиянии прожекторов лицо за щитком шлемофона казалось безглазой, высококонтрастной маской, а кожа почти светилась.
Роуэн сделала шаг вперед:
— Кен?