Зато трансформировала все остальное.

Файерволлы тянутся от горизонта к горизонту, словно стены на краю мира. Никто из предков «лени» не про­ходил сквозь них. Безусловно, они пытались: в прошлом эти укрепления атаковали все виды «мадонн» и шреддеров. Преграда устояла перед ними. Есть в сети и другие файерволлы, намного устойчивее обычных, обладающие способностью чуть ли не к предвидению. Другие крепо­сти вынуждены адаптироваться на ходу — им требуется время, чтобы научиться противостоять новым мутациям, новым стратегиям обмана иммунной системы, а пока они учатся, многое удается разрушить. Бег черной королевы, все как всегда. Таков порядок вещей.

Но эти стены — они словно предугадывают каждую новую стратегию до того, как та разовьется. Они не опаз­дывают: каждую уловку встречают готовой защитной кон­фигурацией. Можно подумать, будто они издалека под­глядывают «лени» в нутро и вызнают все ее хитрости. «Мадонны» могли бы заподозрить что-то в этом духе, если бы умели думать о таких вещах.

Но они не думают. Да, в сущности, и не нужно, пото­му что их здесь уже миллионы, и ни одна не погибла в схватке с другой. Они объединились. Они сотрудничают. И вот они здесь, направляемые инстинктивной уверен­ностью, встроенной в гены: чем выше стена, тем важнее уничтожить то, что за ней.

На этот раз защита как будто не ожидает атаки.

Очень скоро в файерволл впиваются миллионы зубов. Он в ответ распахивает свою пасть, выплевывает экзорцистов, метаботов и все виды смертельных контрмер. Одни «лени» гибнут, другие, рефлекторно приходя в ярость при гибели родичей, рвут оборонительные системы в клочья. В глубине электронного моря, где еще есть место для раз­множения, реплицируются силы поддержки. Новобранцы бросаются вперед, сменяют павших.

Файерволл проламывается в одном месте, затем в ста, и вот уже стены нет — только пустые регистры и лаби­ринт ничего не значащих, воображаемых границ. «Лени» вторгаются в пространства, не виданные их предками: в девственные операционные системы и маршрутизаторы, в связи с орбитами и между полушариями.

Это — новый фронтир, созревший и беззащитный. Шреддеры рвутся вперед.

ТУМБЛЕР

Лабин понимал, что это вопрос времени. Слухи, пе­редаваемые из уст в уста, размножались быстро, дели­лись, как клетки, если мем достаточно силен, даже на местности, где эти самые уста уже практически вымерли. Если тот парень на мотоцикле не оставил следов зара­жения на пути к городу, то другие могли. И, видимо, оставили.

Мотоплан кружил на стометровой высоте, под ним виднелось исполосованное шрамами бурое лоскутное оде­яло Новой Англии после пришествия «ведьмы». Небо на востоке почернело от дыма, его огромные темные столбы поднимались с дальней стороны выбритого скалистого хребта. Того самого, с которого они наблюдали за падени­ем звезд, через который перевалили Лабин и Кларк, ко­гда шли навстречу «оводу» Дежардена. Тогда огонь горел по эту сторону холма — маленький, мерцающий загон, только чтобы цель не сбежала.