— Она знает, — сказал Сигизмунд.

— Слушай, Морж, а ты правда кость К НЕМУ привязываешь?

— Нет, ОН у меня такой от природы.

Лантхильда, не проявляя никакого интереса ни к Аське, ни к крысе, чинно отплыла в «светелку». Аська изумленно проводила ее глазами.

— Настоящая славянская красавица, — прошептала она завороженно.

«Красавицей» на памяти Сигизмунда Лантхильду назвали впервые. Впрочем, у Аськи были странные представления о красоте. По аськиному мнению, единственным условием красоты было соответствие человеку той или иной роли. Роли эти раздавала сама Аська.

— Ты меня чаем-то горячим напоишь? — спросила Аська.

— Куртку-то сними, — предложил Сигизмунд.

Из-за двери «светелки» доносилось ощутимое тяжкое безмолвие. Лантхильда сидела там и злилась.

— Не буду я куртку снимать, — сказала Аьска. — Я замерзла. Я лучше ботинки сниму. У тебя носки шерстяные есть?

Сигизмунд пошел за носками, подаренными матерью. Вот и пригодились. Когда он принес носки, Аська неожиданно жестом фокусника извлекла из-за пазухи бутылку портвейна.

— Айда греться. А эта твоя пить будет? Давай ее позовем. — И не дожидаясь ответа, подошла к двери. — Квино Лантхильда! Иди портяшку жрать.

Лантхильда не отзывалась.

— Слушай, Морж, а где ты ее откопал? Только не ври. Такие девчонки на дороге не валяются.

Именно валяются, подумал Сигизмунд. В гаражах.

На кухне, под портвейн с горячим чаем, Сигизмунд принялся потчевать Аську повестью о бравых норвежских рыбарях. Аська завороженно слушала. Перед ее мысленным взором проходили косяки серебряных селедок, седое море билось о суровые северные скалы, в небе пролетали, пронзительно крича, ослепительно-белые чайки, и каждая вторая была Джонатан…

— Ой, возьми меня на сейнер, я тоже хочу! — заклянчила Аська. — А там можно снимать? Мы бы сняли все это, и небо, и селедку, нам для «Джонатана» вот так надо, вот так, зарежься как надо… понимаешь? Слушай, а можно я завтра режа сюда притащу? Он от этой твоей обалдеет. Нет, точно, давай, мы ее возьмем, папаньку ее с сейнером, реж деньги добудет. Те ублюдки, которые меня на навороченной тачке подвозили, — они крутые, они дадут денег, всего дадут. Они за вечер в «Августине» знаешь сколько просаживают? Тут на целый птичий базар «Джонатанов» хватит…

— Хрен тебе, боженька, а не свечка, — сказал Сигизмунд. — Это мой бизнес. Не пущу, и не проси.

Аська надулась.

— Ну, хоть крысу-то возьмешь? — спросила она неожиданно.