Поль лежал на грубых трясущихся на неровностях досках кузова и смотрел в розовые облака. Почему облака до сих пор розовые? Почему?.. На мысленный вопрос не нашлось четкого ответа. Наверное, потому что стало очень холодно. Поль не чувствовал рук и ног, его безудержно клонило в сон. В голове туманилось, мысли путались и повторялись, а веки тяжелели с каждым мгновеньем.

Сознание окончательно затуманилось и вдруг погасло, как потушенная свеча.

B

B

Когда Поль закончил рассказ, чернокожий настоятель заботливо подлил ему в кубок нектара и приказал выпить до дна. Поль послушно осушил чашу. Настоятель довольно кивнул:

— Прекрасно, брат. Ты очень помог мне.

Поль осторожно поставил чашу на поднос — перебинтованный в плечах, он двигался медленно и неумело. До выздоровления еще далеко. Раны и ушибы долго будут давать о себе знать.

Настоятель повернулся к стене, задернутой шторой, сделал знак и сказал:

— Прошу вас.

Рик с облегчением вышел из-за шторы. Затея спрятаться ему сразу не понравилась, но спорить с хозяином положения он не стал. Едва Поль завидел Рика, на его изможденном лице отразился страх. Пухлые губы юноши дрогнули, пальцы судорожно схватились за подлокотники кресла.

Настоятель, прекрасно владевший ситуацией, улыбнулся:

— Узнаешь своего спасителя?

Поль поспешно закивал. Рик внимательно всматривался в его лицо: худой, как многие в обители, ничем не выделяется, кроме двух вещей. И если первую — чересчур умный взгляд можно было объяснить врожденным интеллектом, то вторая настолько бросалась в глаза, что превращала его в белую ворону. Белую в буквальном смысле: Поль казался седым как лунь. Но это была не седина, не желтоватая солома блондина — это был молочно-белый, жемчужный волос альбиноса.

Рик никогда не видел таких людей. Он бесшумно опустился в кресло.

— Как твое плечо? — осведомился настоятель у Поля.

— Спасибо, мастер Кернан, гораздо лучше.

Прошло две недели с тех пор, как Рик привез Поля и еще двоих братьев-монахов к воротам купола, называемого обителью. Один брат умер по дороге. Второй стал калекой до конца своих дней. Жизнь самого Поля одно время висела на волоске — раны оказались слишком опасны. Но он выкарабкался. Правда, большой ценой: похудел вдвое против своего прежнего веса, сильно хромал и, по словам лекарей, потерял пару пальцев на ногах от обморожения. Сейчас обе его руки от плеч до локтей были плотно забинтованы. Он еле мог разогнуть их.

— Это хорошо. Мы все молились за тебя.

— Ваша милость не знает границ, настоятель, — прошептал в благоговении Поль.