— Нет, конечно. Я рисовал только один раз.

— Нет нужды в копиях, — перебил Хидейк, — я и так вижу, кто на портрете. Мастер Поммель, можете без колебаний записать, что на этом столе лежит Гаэль Тиффенхолд, виночерпий и… добрая душа. Да примет его Творец и простятся грехи его. Друзья мои, думаю, нам пора. Мы все выяснили.

Согласилась даже суровая орчанка.

— А портрет, выходит, опять в мусор, — грустно вздохнул анатом, но Ларра хищно улыбнулась:

— Ну что вы, мастер, он еще может принести немалую пользу, — и она ловким движением выхватила помятый рисунок из рук анатома.

Конечно, перед уходом я заглянул в журнал посещений. Отлистав несколько дней назад, я нашел всех упомянутых анатомом посетителей и совсем не удивился, узнав, что третьим гостем лже-Артамаля был некто Г. а-Манн.

Глава 38, в которой я понимаю, каким обманчивым бывает привычное

Глава 38,

в которой я понимаю, каким обманчивым бывает привычное

Карл ждал нас, глядя на мрачную громаду Безнадеги, и, пока башня дырявила небо, он изо всех сил пытался просверлить взглядом ее.

— А где Лемора? — спросил я.

— Переоделась и ушла. Сказала, встретит нас в порту — не хотела лишний раз светиться перед знатным господином в рабочей одежде.

Хидейк неопределенно хмыкнул.

— Должен признаться, — сменил он тему, — мне нравится идея забрать у анатома рисунок. Уж если артамалев посланец так постарался добиться полного сходства, нам не придется думать, как объяснить одушевленным, кого мы ищем.

— Зато, — веско обрубила Ларра, — нам предстоит решить, у кого об этом спрашивать. Порт, знаете ли, не маленький.

Никто во всей Морской столице не стал бы с ней спорить. Даже сейчас, когда рыболовный сезон прогнал из города почти что всех жителей окрестных районов, порт кишел жизнью и суетой, растекался тайнами и опасностью, бурлил страстями и порывами. Если бы доски и камни могли говорить, то у каждого квадратного метра набережной хватило бы историй, чтобы занять слушателей на долгие годы. Впрочем, пришлась бы тем по нутру столь густая смесь интриг, преступлений и обманутых надежд? Но ничего другого не поведали бы старые, прогнившие доски и отполированные тысячами сапог булыжники. Ведь начни они рассказывать о сделках, что заключались здесь каждый день — кто стал бы слушать такую скукоту? А за обычными житейскими историями любопытным стоило бы обратиться в Рыбацкий квартал — и идти бы пришлось недалеко.

В ночное время здесь было куда больше жизни, чем на прочих улицах Вимсберга. Ведь коли ты привык к сырому морскому воздуху, то мелкий дождь тебя не испугает, а от сильного ливня легко укрыться под любым из уходящих в бесконечность пирсов. Да что там, в хорошие дни у причалов, бывает, стоят такие стальные гиганты — гномьи грузовики или миррионские пассажирские лайнеры, — что их борта могут скрыть от небесной влаги сразу десяток душ.