– На кой черт вам это понадобилось?

– Ну, во-первых, интересно, как это на вас отразится. Страшно любопытно, как будет функционировать сознание человека, если его отредактировал посторонний. С подобным вопросом человечество еще не сталкивалось. А во-вторых – пускай это и побочный мотив, – я подумал: раз Система поступает со мной, как ей хочется, я буду поступать с ней так же. Грубо говоря, я подвел к вашим мозгам «секретную кнопку», о которой Система не подозревает.

– Из-за такой ерунды вы прорубили в моих мозгах тоннель для своего паровоза?

– Да-да, я знаю! – воскликнул Профессор. – Я очень виноват. Я не должен был этого делать. Но пойми: любопытство для ученого – вещь неодолимая. Конечно, мне тоже жутко слышать о том, как биологи сотрудничали с нацистами в концлагерях, ставя опыты на живых людях. Но в глубине сознания копошилась мысль: если уж я все равно этим занимаюсь, почему бы не выполнить работу еще искуснее, еще эффективнее? Любой ученый, которому предлагают для изучения организм живого человека, испытывает страшный соблазн. К тому же то, что я сделал, вовсе не ставило вашу жизнь под угрозу. Я лишь добавил одну цепь к имеющимся двум. Небольшое изменение токов в цепях никак не увеличивает нагрузку на мозг. Это как из тех же букв составлять другие слова.

– Но в итоге все, кроме меня, умерли. Почему?

– Этого я и сам не понял, – вздохнул Профессор. – Действительно, двадцать пять из двадцати шести конверторов, получивших имплантаты для шаффлинга, умерли. Одинаковой смертью. Как будто их судьбы скрепили одной печатью. Каждый заснул в своей постели, а утром не проснулся.

– Что же, выходит… Завтра утром я тоже умру?

– А вот с тобой все не так просто, – возразил Профессор, поежившись в своем одеяле. – Двадцать пять человек умерли в промежутке от года до полутора после имплантации. А ты живешь уже тридцать девятый месяц – и при этом прекрасно справляешься с шаффлингом. Это наводит на мысль, что в тебе есть нечто особенное. Некое свойство, которого не было у других.

– В каком это смысле – особенное?

– Погоди-погоди. Сначала ответь: испытывал ли ты какие-нибудь странные ощущения после операции – и до сих пор? Слуховые или зрительные галлюцинации, обмороки и так далее?

– Да нет… – пожал я плечами. – Разве что запахи стали резче. Особенно фруктовые.

– Ну, так было и у всех остальных. Фруктовые запахи действительно воздействуют на перемычку. Не знаю, почему, но это факт. Но кроме этого – ни видений, ни обмороков?

– Нет, – пожал я плечами.

– Вот как? – Профессор задумался. – То есть совсем ничего необычного?