А потом он очнулся, встрепенулся, глянул на солнце, пытаясь определить, сколько прошло времени, далеко ли успели уйти убийцы. Увидел черные точки, что кружили высоко в небе, выжидали; опустил голову, посмотрел на друга…

Долго, до самого вечера, Глеб копал могилу, разрыхляя чернозем наконечником копья и выгребая землю руками. Боль вернулась, но куда страшнее были навязчивые воспоминания. Он гнал их от себя, с остервенением вонзая копье в почву.

Когда яма была готова, он взял на руки легкое тело Уота и аккуратно опустил его в неглубокую могилу. Он усадил труп так, как это было принято у гоблинов — на корточки, лицом к закату, вложил в негнущиеся пальцы древко копья. Постояв некоторое время с опущенной головой, он закидал могилу землей и кровоточащими ладонями выровнял образовавшийся холмик. «Прах к праху», — еле слышно пробормотал он слова из своего мира и пошел прочь, все убыстряя шаг, словно желая убежать от преследующих воспоминаний.

Никогда, ни к кому он не относился так хорошо, как к этому Одноживущему гоблину. И сам же привел его к смерти. Или все было предопределено? Расписано заранее, запрограммировано, выверено? Стоит ли винить себя в смерти…

…куска программного кода…

… разумного существа?..

Когда солнце уже почти скрылось за холмами, Глеб вышел на дорогу. В пыли среди старых следов подкованных лошадиных копыт и колес давно проехавшего обоза он разглядел свежие отпечатки четырех пар сапогов. Люди, оставившие их, следовали на запад.

Он выгреб из котомки остатки еды и быстро без аппетита поужинал, сидя на обочине и смотря на садящееся солнце. Болела голова. Он опять достал из-за пояса горшочек с чудодейственной мазью и смазал сочащуюся сукровицей ссадину на виске. Потом, кряхтя по-стариковски, тяжело поднялся и пошел догонять скрывшееся солнце.

2

Всю ночь Глеб шел за убийцами, и следы его мягкой кожаной обуви накрывали отпечатки тяжелых сапогов, окованных железом. Утро неслышно подкралось сзади и осторожно тронуло его спину. Солнце догнало его и осветило.

Мир просыпался. Согревшись, застрекотали в траве кузнечики. Чибисы носились над дорогой ломаными зигзагами, ныряли в воздухе и испугано о чем-то вопрошали бредущего мимо путника. Затерявшийся высоко в небе жаворонок выводил нервную мелодию.

Глеб шел, не отвлекаясь на красоты пробуждающейся природы. Перед ним, копируя его движения, шагала коротконогая тень, и ему казалось, что это она ведет его, заставляя делать очередной шаг, увлекая за собой, торопя своей недостижимостью.

Глеб устал. Ему необходимо было выспаться и отдохнуть. Бедра его одеревенели, икры сводила судорога, ступни в мягких кожаных мокасинах сбились о высохшую землю, но он механически переставлял ноги, с каждым километром все сильнее опираясь на древко копья.