Чэн Синь опять испугалась. Она поняла, что Тяньмин не сдался, что наступил решающий момент. Надо что-то сделать, проявив при этом предельную осторожность.

Она с улыбкой сказала:

– Раз ни о чем другом говорить не разрешается, то, может быть, нам можно вспомнить эти истории? Они же наши личные, больше никого не касаются.

– Какие именно – мои или твои?

Чэн Синь не колебалась ни секунды. Она дивилась, как быстро ей удалось раскусить намек Тяньмина.

– А перескажи-ка мои! Верни меня в детство.

– Хорошо. Давай не будем разговаривать ни о чем другом. Только сказки. Твои сказки.

Тяньмин развел руками и поднял глаза вверх, очевидно, обращаясь к тем, кто следил за их свиданием. Смысл его жестов и слов был понятен: «Вы ведь не возражаете, правда? Тема-то совершенно невинная!» После чего сказал Чэн Синь:

– У нас около часу. Какую же сказку тебе напомнить? Хм… Может, «Новый художник короля»?

И он принялся рассказывать. Голос его звучал мягко и проникновенно, как у сказителя, нараспев читающего древнюю поэму. Чэн Синь изо всех сил старалась запомнить каждое слово, но постепенно волшебная история увлекла ее. Время текло, Тяньмин говорил и говорил… Он рассказал три сказки, связанные общим сюжетом: «Новый художник короля», «Море обжор» и «Принц Глубокая Вода». Когда последняя история подошла к концу, софон включил обратный отсчет времени. У них оставалась всего одна минута.

Пришла пора расставаться.

Чэн Синь очнулась от чудесного забытья, в которое погрузили ее волшебные сказки. Что-то поразило ее в самое сердце, и оно едва не разрывалось от боли.

– Вселенная велика, но жизнь еще больше, – проговорила она. – Мы встретимся снова.

Только произнеся это, она сообразила, что почти в точности повторила прощальные слова Томоко.

– Тогда давай условимся о месте встречи – где-нибудь не на Земле, где-нибудь в Млечном Пути.

Чэн Синь даже думать не надо было.

– Как насчет звезды, которую ты мне подарил? Нашей звезды?

– Хорошо. У нашей звезды!

Они смотрели друг на друга сквозь световые годы, и тут отсчет дошел до нуля. Картинка пропала, превратилась в «снег». А затем поверхность развернувшегося софона снова стала зеркальной.

Зеленый огонек погас. Не светился ни один из трех индикаторов. Чэн Синь осознавала, что стоит на пороге смерти. Где-то в нескольких световых годах отсюда на корабле Первого Трисолярианского флота запись их с Тяньмином беседы подвергалась тщательному анализу. Красный свет смерти мог зажечься в любое мгновение, минуя желтый сигнал.