- Спасибо, - пытаюсь улыбнуться и из последних сил перекидываю правую руку, через его спину, и тут же перекидываю левую через спину подошедшей Белис: - Спасибо, мои родные.
Волки медленно пошли дальше, прижимаясь боками ко мне, чтобы было легче держаться обессилившими руками, выглядевшими не лучше ног, да и всего тела. Устало оно, да и я устал, все устали, но хочется жить, так хочется жить, а не дают, не позволяют, все время возводя препятствия. Но я все же дошел, я смог, победив само посмертие.
Призрачное пламя вздымалось, стремясь к небу и сторожа окаменевшее тело, вокруг лежали сотни цветов, свежих, не успевших завять. Люди стояли молчаливым кольцом, заполнив всю площадь, и никто не смел пошевелиться или же подступить ближе остальных. Я думал, все будет иначе, нет, я не думал, не мог даже помыслить, но, кажется, все должно было быть иначе, и сюда мне было суждено прорываться с боями, проливая невинную кровь и окончательно себя очерняя. Но все пошло не так, и вот я здесь, и не приходится убивать своих людей, вдруг решивших, раз нет меня, нет и будущего. Странно, но от чего-то именно такие мысли сейчас приходят в голову, и кажется, что я всегда знал это, и не было морока забвения, и не было беспамятства, хотя и сейчас я не все помню. Не было ничего, лишь иллюзия мира, созидаемая собственным разумом. Странно, но не для меня, не здесь, не все это, ведь, иллюзия не то, что мы придумали, а то, что нам навязали.
Рука прикоснулась к окаменевшему дереву, и то отозвалось, загудев изнутри, оставшиеся когти вцепились в следующее дерево, также загудевшее в унисон первому. Кости затрещали, связки застонали, но я продолжил карабкаться, следующее бревно, следующее, и тут призрачное пламя среагировало, бросившись навстречу, обнимая и принимаясь объедать останки тела. Но я карабкался, ощущая ласкающее тепло, такое родное и такое благостное. Мышцы обугливались, кости прогорали, связки лопались, но я продолжал карабкаться все выше и выше, еще пара усилий, и останки правой руки, охваченной призрачным пламенем, ложатся на окаменевшее тело.
Круговорот подхватывает, вознося ввысь, яркая ослепляющая вспышка света, глаза открываются, и перед ними мои собственные ладони, раскрывающиеся по собственной прихоти. Мысль, и стягивающая их мифриловая броня истаивает, как будто бы ее и не было, оголяя гладкую розоватую кожу с родными рисунками. Четыре перстня на перстах правой руки, нет, пять и связка колец и медальонов на веревочке в левой. Вглядываюсь в кольцо на большом пальце.