– Твердыня пал… – услышал я начало фразы, но резко перебил:

– Это Ярополк! Люмпен возродился! – Каждая фраза давалась тяжело. Нужно было бежать, дышать и говорить. Что в принципе невозможно делать одновременно и хорошо. – Айвен и Арчибальд у него! Герхард, сделай что-нибудь!

Последнюю фразу я почти прошептал, понимая, что свой долг исполнил. Не уверен, ответили ли мне, в ушах я слышал только шум крови, но вызов был сброшен.

Направляясь к подножию холма, я петлял между зазевавшимися игроками. Они расплачивались жизнями за свою нерасторопность, находясь на траектории атаки некромантов. Мои преследователи без разбора взрывали всех, кто попадался между нами. Такая постановка вопроса меня вполне устраивала, но только до поры. Игроки быстро закончились, а холм так еще и не начался. Пришлось поднажать, чтобы оторваться и первым достичь цели. Когда некроманты поняли, куда я направляюсь, они перестали палить по мне. Если кролик сам спешит в пасть к удаву, зачем ему мешать? А спешил я прямиком к Фабио. Не знаю, сколько учеников захватил он с собой, но сейчас, после взрыва, Фабио стоял в гордом одиночестве посреди обожженного холма, скрестив руки на груди. Ни учеников, ни зомби, ни скелетов. Долгунаты с Ахеаном тоже видно не было. Рассудив, что взрыв их тоже задел, я подумал, что, может, оно к лучшему.

– Я уже заждался, темный. Хозяин велел о тебе позаботиться, – прохрипел некромант, когда я до него добрался. Преследовавшая меня тройка остановилась в десятке метров. Руки Дона Фабио начали темнеть. И пока эта «забота» не успела конкретизироваться, отдышавшись, я вытащил свой единственный козырь.

– За ВДВ! – Небеса опустились мне на плечи, породив всепоглощающий голод. Ко мне шла Легурия.

С каждым разом перевоплощение давалось все легче. Сказывались опыт и пришедшее смирение с сущностью заклинания. Внутренне я заставил себя смотреть на Легурию как на неизбежную часть себя. Теперь мой крик означал голод, предвкушение и, чего уж там, упоение собственным могуществом.

Три сосуда, неосмотрительно оставшихся рядом, наполнились сладостным, но таким посредственным страхом до самых краев. Я обвил сосуды щупальцами и понял, что меня трясет уже от осознания, какое удовольствие принесет еда. Раньше я только утолял невыносимый голод и желал, чтобы он скорее перестал меня мучить. Трапезничал я быстро, пренебрегая остатками эмоций в сосудах и спеша испробовать следующий. Сейчас я точно знал, что буду лакомиться до последней капли. Человеческая часть меня сегодня потеряла право мешать охоте. Чуть-чуть интуиции, и три пресных огрызка наполнились пикантными нотками ужаса, агонии и сумасшествия. Как заправский гурман, я разделял еду на составляющие, отмечая, какой оттенок мне больше по вкусу. Когда я заканчивал с последним, меня привлек еще один аромат. Но попробовал воздух на вкус, и надежда на новое удовольствие растаяла – я познакомился с отвратительным привкусом и запахом «безразличия». Это как наслаждаться изысканными трюфелями и вдруг зажевать старый вонючий носок, поэтому реакция была вполне ожидаемой, я поспешил подальше от источника вони, чтобы воздух вокруг меня не содержал и молекулы этой дряни.