Она бросила срезанную мышцу на блюдо поваренку.

Невозмутимый поваренок потащил блюдо на кухню.

– Сэр Теневой Клинок, – вернулась к беседе с худощавым пленником Кайс, – не знаю, что у вас в сердце происходит, но давайте посоветуемся с начальством.

– Давай не будем, – отказался тот. – Посуди сама, разве я мог здесь оказаться случайно?

– Случайно не мог, – согласилась женщина, обтирая окровавленные руки о передник, – но иногда мы все сходим с ума. И не старайся меня переубедить, иначе я прикажу твоей девушке пожертвовать собой во благо Кхеине, – она обернулась к девушкам. – Унси, ты готова покончить со своей проклятой службой?

– С того дня, когда меня отдали в эльф-ведьмы, – ответила девушка.

– Видишь, как все непросто, – сказала Кайс пленнику, – стой и жди.

Весьма озадаченные увиденным Магнификус и Шарскун поползли дальше. Через несколько метров от окна воздуховода шахта сделала поворот. Друзья остановились и легли на спины, чтобы дать возможность отдохнуть перенапряженным суставам.

– Ты что-нибудь понял? – мотнул в сторону пройденного зала молодой человек.

– Я плохо разбираюсь в кухне дручий, – невнятно пробормотал скейвен.

– Почему он хочет, чтобы его к столу подали? – спросил Магнификус.

– У тебя что, никогда не возникало такого желания? – вопросом на вопрос ответил крыс.

– Только на День Независимости! – мрачно пошутил Второй и пояснил: – Есть у меня на родине такой праздник, мои соплеменники празднуют отказ от мечты отцов.

– Нелепо считать это праздником, – заметил Шарскун. – Чушь какая-то! Я же говорил, здесь плохое место. Все вверх ногами. Нельзя рассказывать об этом Асушан, у нее больное воображение. Обещаешь?

– Обалдел, что ли? Естественно! – понимающе кивнул Магнификус.

– Я имею в виду праздник, – уточнил скейвен.

Отдохнув, они двинулись дальше. Шахта петляла и то и дело пересекалась с другими, точно такими же. Еще несколько раз молодому человеку пришлось воспользоваться незаурядными дарованиями скейвена, поднимаясь на уровень выше. Крыс мужественно переносил все тяготы путешествия, разве что иногда пускался в пространные рассуждения о превосходстве мировоззрения скейвенов перед прочими расами. Магнификус попытался было отстоять позиции человеческой мысли, но его доводы утопали в поистине вселенских масштабах доводов Шарскуна. Тот умело применял в качестве первичного критерия целесообразность, и тут молодому человеку действительно противопоставить было нечего. Весь человеческий род представлялся скопищем непоследовательных шалунов и проказников, живущих на иждивении всемилостивого Неба. Раса же скейвенов облекалась в отшельнические хламиды стоиков и трудяг без какой-либо ощутимой поддержки Сверху. Единственное, что, по мнению крыса, оправдывало существование человечества, так это его способность к самопожертвованию, причем на бессознательном уровне. Измученного философией Магнификуса спасло появление впереди широких воздуховодов прямоугольной формы.