— Прости, знаю всё глупости, ерунда, сама не понимаю — она медленно обернулась.

— Просто прошлое вспомнилось, не моё дело, даже если у вас что-то и было, вообще до нашей близости… да и, так говорю будто мы договор млять подписали какой, просто взаимная симпатия. Чертовы нервы. В этом гребаном месте, непонятно где, непонятно на сколько, с какой-то говно силой, тупая ненужная!

Тут она вырывает клок волос с совершенно безумным взглядом. — боже ты мой. Похоже и для нее стресс не прошел бесследно.

Бросаюсь вперед и крепко обнимаю. Охреневший Гремблин широко распахнул глаза.

Катя бьет руками по спине удары слабнут, всхлипывает, теплые слезы на плече. Всхлипы перешли в рыдание. Затем потихоньку она успокоилась. Бормочет слегка гнусаво, не отрываясь от моего плеча:

— Нервы сдали, херню творю. Двадцатидевятилетняя старая дура…-

— Да брось, ты отлично выглядишь-

— Почему так беспокоишься обо мне? Из-за того раза? Прям рыцарь какой!

— Это не из-за той ночи вообще-

— а?

— Нет раньше, ты открылась, все что на душе выложила честно. Я такое ценю. Очень. — взъерошиваю ее волосы и улыбаюсь.

— Прорвемся, мы прорвемся. Помнишь Симонова?

— «Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла»?

— Угу-

— Красиво-

Мы замолчали. Я сажусь прямо на высокую траву Катя прижалась сбоку, а Гремблин закрался на ноги и свернулся как кот. Тишина. Слегка прохладно как в обычный августовский вечер, почти ставший ночью. Пол часа пролетели незаметно. Итак, всё понятно. На душе потеплело, оттаяло что-то внутри.

Я до сих не до конца отошел от прошлого. Но думаю сейчас его хватка ослабла. Впервые почувствовал, что есть что-то впереди. В этом жестоком новом мире. Путь помимо разума и любопытства. Путь для усталой души…

Ох кто-то хихикает рядом. Серега и Вася возвращаются по тропинке поддатые.

— Как я ее того?! — Смеется парень.

— Красава и не подумаешь на такого задохлика. И чё ее коровой то называют! — здоровяк хлопает его по спине.