Тиамат расхохоталась и несколько раз хлопнула в ладоши, где никакого мячика, сплетённого из пламени, уже не наблюдалось.

Витар с очень мрачным видом буркнул себе что-то под нос, вспыхнуло пламя, а когда оно мгновением позже опало, то его с нами уже не было.

– Как был мальчишкой, так им и остался, – немного брезгливо заметила Тиамат. – С одной стороны – хорошо, потому что противник с мозгами дитяти не столь опасен. С другой – плохо. Немного славы в том, чтобы победить глупца или ребёнка. Хотя… Нет, хорошего больше. Победа всегда останется победой, над кем бы ты её ни одержал. Твоего врага забудут, твою славу – нет, по крайней мере, до тех пор, пока ты жив.

– Это да, – согласился я. – После того, как победитель помрёт, его подвиг запросто на кого хочешь могут переписать, были бы платёжеспособные желающие.

– Будь осторожен, воин, – посоветовала мне Тиамат. – Витар хоть и глуп, но по-своему честен. Если обещал вам сердца в битве вырезать, то так и сделает, я его знаю. Не раньше, не позже. Но вот его жена… От неё чего угодно можно ожидать, для этой стервы главное результата достичь. И в способах достижения поставленной цели она никогда не стеснялась, мне ли не знать? Нет, в открытую она тебе вредить не станет, но за спину себе всё же поглядывай. Чтобы внезапный удар не пропустить.

* * *

«Игрок Хейген, уведомляем вас, что до той поры, пока богиня Тиамат благоволит вам, другие снизошедшие до Файролла боги вас не тронут.

Но бойтесь разгневать свою покровительницу. Боги легко дарят, но так же легко и забирают то, что вручили с заверениями благодарности за содеянное для них благо. Стыд или угрызения совести им неведомы».

* * *

А то мне это неизвестно. Иные ворюги – и то пристойней, чем эти небожители. К Ромулу, впрочем, это не относится, на нём клейма ставить негде. Ещё раз – не забыть его потрепать насчет Рышханы. Пометку, что ли, поставить куда какую? Очень уж много всего на меня навалилось.

– Не тяни, воин, – ткнула меня в грудь пальцем Тиамат, после развернулась и отправилась в центр поляны, продолжая говорить. – Времени мало, его почти не осталось. Мир натянулся, как льняная тряпица, и скоро треснет там, где нити окажутся слабее всего. И мне надо, чтобы эта слабина оказалась не среди тех, кто служит мне.