В меня всадили шесть пуль.

Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!

Потом перезарядили пистолет, медленно, никуда не торопясь, смакуя момент, и добавили вдогонку к сказанному.

Бам! Бам! Бам!

Что-то ткнулось мне в грудь. Обожгло, словно укусила пчела. Я захрипел, начал заваливаться на землю — ноги стали ватными и не держали. Перед глазами все поплыло.

Вот так я и оказался здесь, на сыром после дождя асфальте в зловонной подворотне, на грани смерти. Эх, Лис, и не пожил ты еще толком! Жаль только, что с Леей так все получилось. На нее много планов было. Хорошая она. Я вот только непутевым оказался.

Стало вдруг жалко — не себя, а времени, которое было упущено. Не тем я занимался всю жизнь. И вспомнить теперь нечего, перед смертью. Ничего хорошего, кроме дня, когда встретил Лею.

Боль красила все багряным. Я уже ничего не различал в этом кровавом тумане, стелящемся перед глазами. Умирать было не страшно. Я закрыл глаза. Выдохнул. Воздух со свистом вырвался из легких.

— Рано умирать! — вдруг раздался знакомый голос почти над самым ухом.

Лея.

Я попытался разглядеть лицо девушки, но сквозь капли дождя, бьющие прямо в глаза, не смог ничего увидеть. Да, оно говорила, что ее вирт-камера находится где-то поблизости от тех складов, в которые меня угораздило попасть, но не думал, что она найдет меня так быстро — все-таки я убегал.

«Это хорошо, что она меня нашла, — подумал я. — Хоть перед смертью не буду смотреть на это проклятое серое небо. Уж лучше на ее лицо. На ее прекрасное лицо…»

— Господи, как же они тебя… — только сейчас девушка увидела все раны.

Увидела и поняла, что шансов у меня нет. Да, вот такая вот ситуация. Вот так вот меня эти уроды покрошили из пистолета.

Но вместо того, чтобы горевать, Лея вдруг произнесла полным решимости голосом:

— Ты не бойся. Я тебя спасу. Есть одна мысль.

— Какая? — одними губами прошептал я.

— Жди тут, никуда не уходи. Я скоро!

С юмором девушка! С такими ранениями я не то, что идти, ползти не смогу. Интересно, куда она ушла? Не хотелось оставаться здесь, на асфальте под дождём одному. Умирать в одиночестве было противно. Всей душой я не желал, чтобы Лея уходила, но ничего ни произнести, ни, тем более, предпринять я не мог. Так и лежал, таращась в свинцовое небо.

Сколько я так провалялся, я не знал — кажется, потерял сознание. Был в какой-то пустоте, без мыслей, без образов. Но когда открыл в следующий раз глаза, то дождя уже кончился. Светило солнце.