Маша просто чуть отъехала, перегородив креслом проход, а Вика приподнялась на цыпочки и принялась старательно глазеть на купола собора по соседству – в какой-то миг даже мне захотелось проследить за ее взглядом. Но вместо этого я быстро шагнул к колоколу и без замаха, от бедра, ударил по его бронзовому боку кулаком – тут же, как учили, вернув руку назад.
Почему-то я ждал гулкого звона, но толстый металл откликнулся глухо, почти неощутимо для уха (чего, правда, нельзя было сказать о руке – кулак мой прочувствовал свое сполна). Отступив на шаг, я снова окинул взглядом колокол – и к немалой собственной радости сразу же увидел светящийся контур призрачной двери – тот один в один совпадал с решетчатым разрывом в постаменте.
– Есть! – не сдержал я восторженного возгласа.
– Дверь? – обернувшись, схватила меня за руку сестрица. – Где?! А, ну да, я же все равно не увижу… – тут же вспомнила она, недовольно скривившись.
– Дверь, – подтвердил я.
– Сработало, значит? – «замыкая цепь», в свою очередь ткнул пальцем в мою еще слегка ноющую после удара по колоколу кисть Пашка. – И правда… И купюроприемник на месте! – хмыкнул он, указав на щель внутри светового контура.
– Нашел? – довольно бесцеремонно оттеснив креслом Вику, ко мне подкатила Маша. – Держи банкноту, – в руке девушки появилась бумажка «Белого злата».
Чтобы взять у Антоновой купюру, мне пришлось «отклеиться» от Пашки, и он перешел на свое обычное место в нашем «строю» – слева от Маши.
– Вика, погуляй пока где-нибудь, – велел я сестре и, дождавшись, пока та отошла – по привычке слегка надувшись – сунул банкноту в щель.
Вот теперь был звон – всем звонам звон! – но прозвучал он, кажется, только в моей голове:
Под сообщением стремительно побежали цифры обратного отсчета: 2:59, 2:58, 2:57…
Не оправдавшая наших надежд «тысячерублевка» вспыхнула белым пламенем, чувствительно опалив мне при этом пальцы – и обратилась в пепел.