Глава 22 Святоши и атеисты

Я вылез из капсулы. Настроение у меня было просто великолепное. Я заполучил свой рейдер обратно. Такое чувство, словно потерял некую безделушку, дешевую, но дорогую именно для тебя и вот, безделушка снова нашлась. Мой транспортник был хорош, он прекрасен, могуч, сможет за себя постоять. Но на рейдере я чувствовал себя на месте. Именно он, «Сюрприз», был для меня идеальным кораблем. Да, ему не тягаться в боевой мощи с «Граалем», он не сможет ничего противопоставить крейсеру….Хотя…Скоро мы прибудем к Ордену, а император не отменил своего разрешения брать деньги из казны на мои нужды. Если раньше меня останавливала совесть, то теперь она молчала — я выполнил задание, нашел тех, кто совершил нападение на императорскую семью, скоро узнаю всю подноготную. Ну а что не отдал пока волков лягам, так это ведь пока. Убить пленных любой дурак может. А вот извлечь из них пользу…Я собирался получить максимум полезного для себя, пока пленные в моих собственных руках…

Я заглянул к Нике — конечно же, в капсуле. Не стал ее тревожить, оделся, выскочил в коридор и чуть ли не вприпрыжку сбежал по лестнице. Подойдя к входной двери подъезда, протянув руку к клавише разблокировке, я словно почувствовал, что нахожусь здесь, в подъезде, возле двери на выход, не один.

Я не успел обернуться — мой затылок взорвался вспышкой болью, картинка перед глазами померкла и я отключился.

Очнулся я оттого, что мне в лицо ударила холодная струя воды.

Я попытался сфокусировать зрение, однако не удалось. Тряхнув головой, я почувствовал тупую пульсирующую боль в затылке. Рефлекторно я попытался потрогать голову, но это мне не удалось — мои руки были скованы за спиной, а сам я сидел на жестком стуле, в каком-то полузаброшенном, то ли ангаре, то ли складе…

— Как ты себя чувствуешь, сын мой?

Голос был спокойный, несколько пафосный, даже пренебрежительный. Оглядевшись, я понял, что среди людей, окружавших меня, вопрос задал стоящий прямо напротив меня — высокий грузный мужчина, с роскошной бородой, круглым лицом и бритой лысиной. Он хмурил кустистые брови, словно удивлялся тому, что я молчу.

— Святейший задал тебе вопрос, грязное отродье. — Зло прошипел кто-то и ударил меня в плечо.

Я зашипел от боли. Удар повторился. И снова удар.

— Ну, хватит, дитя… — ленивый, густой бас, в каждом слове которого сквозит брезгливость и отвращение. — Он не виноват, что не узрел истины и все еще находится в грязи.

— Да, Святейший. — Тот, кто меня бил, склонил голову, сложил руки на груди и отступил мне за спину.