Теперь она посмотрела на меня.

— Не крала я ничего. Не дура же. А теперь оставьте меня, мне ещё детей кормить.

— Значит ты не против, если мы посмотрим? — спросил он со злобной усмешкой, кивнув на сумку.

В этот момент к нам подошли ещё пять человек. Во взгляде каждого я видел откровенную неприязнь и презрение к этой женщине.

— Вот так-так, Линда, не думал, что нам выпадет возможность наконец схватить тебя за твою скользкую задницу, — сказал один из пришедших солдат.

— Свою жену за задницу хватай, — тут же ответила она, гордо выпятив грудь.

Солдат хотел что-то ответить, но его остановил другой, подняв руку.

— Линда, раз ты не причём, то тебе нечего боятся, верно парни? До этого мы тебя не трогали и сейчас не тронем, если это ошибка.

— Знаю я вас! Вы же давно мне жизнь хотите испортить! — воскликнула она с обидой в голосе, прижимая к себе сумку.

— И испортили бы. Но закон есть закон, поэтому мы тебя терпели. И сейчас будем терпеть, если это всё ошибка. Ведь тебе нечего боятся, так? — он улыбался, но в этой улыбке не было ничего доброго.

Женщина, поджав губы, переводила взгляд по нам, пока не остановила его на мне.

— Это ведь ошибка, верно? — спросила она меня, умоляюще.

Но я отвернулся. А в ситуацию вмешался стражник.

— Линда, ты давишь на свидетеля. Показывай сумку.

Она вздохнула и протянула её страже.

— Так парни, разошлись, — сказал тот, кто был среди них главным, после чего взял у неё из рук сумку и положил на брусчатку, где было почище. Просто удивительно, как он старается действовать по закону даже с теми, кого ненавидит. — Дайте места, досмотр идёт.

Он начал по очереди вытаскивать вещи. Сначала шли продукты, потом какой-то платок. А потом…

Нож.

У женщины руки дёрнулись к груди. А глаза с презрительных стали испуганными и осознающими, что найдут у неё в сумке.

— Это не моё! — воскликнула она испуганно и хотела было броситься к сумке, но её остановила стража.