— Верю. Не знаю почему, но — верю. Хочу верить, — рыжеволосый хевдинг смотрел вслед уходящим соратникам. — Жаль, что я не могу пойти с ними. Войти в чертоги Одина с последними бойцами моего народа стало бы великой честью. Надеюсь Уве будет достойным командиром в их сражениях. Но… Я хотел…

— Свора нужна мне здесь, — сказал я. Харальд кивнул. Затем сплюнул:

— Месяц назад я и не думал, что отправлю остатки дружины умирать за задохликов.

Я хлопнул его по плечу, утешая.

— Всё правильно делаем.

Бергхеймцы уходили. Я провожал их взглядом, пока заброшенные на спину щиты не исчезли из поля зрения. Вот странно, столько времени был в стороне. Почти не общался ж, а щемило в сердце что–то. Будто навсегда попрощались.

Вечером мы с Головастиком снова наведались в лагерь Хиттолампи. Юра очень не хотел, чтобы я шёл с ним, но, понятное дело, сдался. Вот только… Нежданные союзнички будто окаменели, стоило нам войти в свет от костра. До этого о чём–то беседовали. Кто–то даже хихикал. И тут тишина.

— Хотел спросить, как у вас дела, — сказал Юра. Отблески огней плясали на серьёзных лицах. Взгляды исподлобья. — Может, всё–таки, к нам? Пообщаемся. Интересно же, как вы поднимались. У нас в Бергхейме было…

— Нет, — сказал Игорь. — Прошлое остаётся в прошлом. Незачем его вспоминать. Мы ценим жизнь любой. И вы ценИте.

Головастик запнулся.

— Просто… Одна беда, одно дело…

— Всё что тут делается — делается из низменных побуждений. Вся игра поставлена по принципу утопи другого. Это плохо, — продолжил Игорь. — Мы не хотели идти, Кеша не врал вам. Любой поступок склоняет чашу весов. Но Роттенштайн играл слишком охотно. Поэтому мы пришли. Мы сделаем, что должно, и уйдём. Нам не стать друзьями.

— Но…

— Рыцарь, убивший дракона всегда становится драконом. Исключений нет. Хиттолампи говорит — что мы не будем вам мешать. Опыт говорит — вы нас не услышите, и кто–то из вас явится позже, чтобы нас отбросить. Просто ради снижения рисков. Может быть вы. Может быть Айвалон. Может быть Светлолесье. Кто–то обязательно явится. Мы дадим отпор, как сможем. Потом. Сейчас — Роттенштайн. И закончим на этом.

Интересная позиция. С одной стороны — меньше конкурентов, с другой — вот так вот добровольно доживать последние дни, не рыпаясь? Что с ними такое?

— Вы не хотите выйти на свободу? — тоже удивился Головастик.

— Нас там никто не ждёт. Здесь лучше, — сказал Игорь. — Всем нам.

«Одичалые» закивали. Кто–то охотно, кто–то отстранённо. Лишь Генерал подбросил ветку в огонь, задумчиво хмурясь.

— Серьёзно? Лучше? — не выдержал я.