Блондинка дёрнулась как от пощёчины, открыла рот и тут же закрыла его, не сказав ни слова. Лорд Интрэ между тем продолжал продолжил:

— Мы все там были, ребята. Мы все должны были оказаться готовы — и что? Или мы не знали, что Иллая хитра? Не знали, что она умеет играть на струнах людских душ? Не знали, в конце концов, за что идёт борьба? Давайте даже допустим, что план Иллаи провалился бы и Саша на неё не накинулась — что бы это изменило? Больше тысячи горожан видели, как мы перебили цвет церковного рыцарства, людей, по мнению этой тысячи, праведных и справедливых. Какой вывод они бы сделали из этого, скажи? Неужели решили бы, что мол — это оправдано и стоит принять сторону Ягена? И даже, допустим, убей мы Иллаю, разве она не стала бы мученицей в глазах своей паствы, символом, за которым они легко пошли бы на смерть? Победив сотню фанатиков, мы породили в десять раз больше, и это произошло не тогда, когда Саша бросилась на жрицу, а гораздо раньше.

После этих слов повисло молчание. Каждый смотрел в свою тарелку и боялся поднять взгляд. Я чувствовала, как рука Тины сжимает моё плечо и глотала слёзы.

— Друджи прав, — произнёс Яген, нарушая молчание.

— Братец, послушай… — заговорила Рие.

Яген прервал её резким жестом и повторил с нажимом:

— Он прав, Рие. Мы оба это знаем. Он сказал всё как есть — мы проиграли задолго до того, как Саша бросилась на Иллаю, мы проиграли, когда я принял её условия игры, когда решил ответить силой на силу, забыв, что гражданскую войну ведут не на поле боя, а в головах. И эту битву в головах мы проиграли, — сидевшая рядом с блондином Тамия взяла его за руку, но он отстранился и помотал головой, — Главная вина на мне, тут Друджи зрит в корень.

— Первый шаг к признанию вины — самый тяжкий, как гласят откровения Десцианы. Но гордыню можно обуздать только изнутри, — раздался от дверей новый голос, и все повернулись.

Иллая вошла в зал уверенным шагом. На этот раз на ней не было того нарочито скромного женственного наряда — просто длинное салатовое платье под тёплым плащом. Женщина окинула нас всех взглядом и улыбнулась чуточку надменно, но не презрительно. Так, как подобает победителю.

— Почему вы задержались? — Рие переключилась на новую цель, — Мы договаривались на десять утра, не на одиннадцать. Это какая-то игра для вас, преподобная?

— Пожалуй. Я хотела, чтобы вы успели понять отношение к вам со стороны простого люда, — она подняла руку и пошевелила пальцами в тон криков на улице, — Это делает мою переговорную позицию более выгодной.

— То есть — запугать хотите?