Грузный бородач, укрытый ворохом соболиных и песцовых шуб, вступил в препирательства с латниками, охранявшими ворота.

— А я говорю, открывай, Луж, сын Ковязи, — от раскатов голоса бородача йотуны нервно переступали с лапы на лапу. Хлыста им, видать, не жалели. — Надобность у меня великая.

— Не знамо, какая вам надобность, дядя Ром, — отвечал левый латник, в смущении трогая дырчатое забрало. Вроде бы и неудобно так говорить, а не по уставу бронь на посту рассупонивать. — Только у нас приказ.

— Не знаю таких приказов, чтобы честного купца силком удерживать, — злился Ром Чуга и ворочался под своими шубами. — У меня, втемяшь себе в башку, подводы пропали. На тех подводах пушнина, жир медвежий, рыба редкая и приказчик Бренька с артелью. А если беда какая с ними? Пропадет ведь товар! Люди пропадут ни за ломаный сол!

— Наше дело маленькое, — вступил в разговор второй латник. — Управитель приказал наружу не выпускать, снаружи не пускать. Чтобы не случилось этих, как их, едрить…

— Инсургентов, — подсказал Луж.

— Точно.

— Я те дам ругаться! — бородач выпростал из-под шуб приличных размеров кулак, усаженный перстнями и с наколкой в виде восходящего солнца. — Ты, Луж, постыдился бы. А ты, Никода, сын Михана Резчика, думаешь, я тебя не признал в шеломе? Да еще вчера тебя папаша твой при мне ремнем охаживал. А сегодня ты меня, смотрю, держать, не пущать затеял, как тать казематную. Каково, а?

Оба латника пристыженно молчали. Сюда бы господина Управителя или хотя бы капрала городского ополчения. Пусть спорят с дядей Ромом, к которому их отцы вечно бегали серебром одалживаться. Детям на сладости, себе на медовый штоф, супружницам на привозные саманские цацки.

— Ребятушки, смилуйтесь, — зашел с другой стороны купец Чуга. — Чего вам стоит, приоткрыли створку, я и выскользнул. Обернусь мухой туда-сюда, вы смениться не успеете, обратно пустите. Пропадут же подводы, Бренька — дурак, ему не в тайгу, ему матери под подол, юшку молочную утирать, — бородач едва не плакал. — Введет старика в разор, одно останется — руки на себя наложить. Ребятушки!

— Никак не можно, дядя Ром, — неуверенно прогудел Луж. — Да и вам за ворота опасно, слыхали, небось, каторжане поднялись, Остроги взяли. Не ровен час, пойдут на Паром.

Купец нагнулся вперед, подморгнул.

— Отблагодарю, — посулил он. Под шубами многозначительно звякнуло.

Латники переглянулись. Луж шагнул вперед, чтобы просматривать улицу, по которой мог заявиться с проверкой сержант. Никода прислонил алебарду к стене и взялся за отпирающий ворот.

— Вот и славно, вот и молодцы, — повторял Ром Чуга, нащупывая хлыст погонять йотунов. — Туда и назад, туда и назад. Мухой обернусь.