Вот и не жалуйся.

Гильдия часовщиков Чжао снова была представлена Мером Халежем и Меррем Халежан, но на этот раз усиленная (или поддержанная, Майя не мог определить сразу) еще одним человеком старше Халежа, с большими серебряными часами на поясе. Даже когда он выпрямился после поклона Императору, его плечи остались сгорбленными. Он был представлен как Дашенсол Евет Полшина; Майя не знал, насколько высоко его положение в гильдии, но некоторые члены Коражаса многозначительно переглянулись, как будто присутствие Дашенсола Полшина убедило их в том, что им придется потратить свое время не на «воздушные замки Императора», как красноречиво выразился лорд Пашавар.

И когда Император официально пригласил часовщиков начать презентацию, именно Дашенсол Полшина выступил вперед. Он отвесил глубокий официальный поклон Майе, затем поклонился менее глубоко по очереди каждому из Свидетелей. Затем он подозвал Мера Халежа и Меррем Халежан, которые подтащили нечто громоздкое, задрапированное куском ткани и водрузили этот таинственный предмет на стол перед креслом Майи.

— Что это? — Сказал Цевет, пронзив ледяным взглядом одного из секретарей, который, по-видимому, позволил принести в Мишентелеан неизвестный предмет без одобрения Цевета.

Телимеж дернулся вперед, словно собирался закрыть Императора грудью.

Лицо Дашенсола Полшина расплылось в блаженной улыбке.

— Это мост.

Новый взмах руки, и Мер Халеж с Меррем Халежан осторожно подняли покрывало.

У Майи перехватило дыхание.

Под драпировкой оказалась модель участка реки. Несомненно, то была Истандаарта. На одном берегу реки стояли маленькие дома, а на другом раскинулись пастбища с маленькими черно-белыми коровами, пасущимися на зеленом бархате. Дороги на обеих берегах были вымощены крошечной кварцевой галькой, гладкой и блестящей, как камешки после дождя. Скалистые берега реки, кое-где поросшие скрученными из проволоки деревьями, вызывающе поблескивали золотисто-красными цветами. Сама река была коричневой и бурной, сделанной, как ему показалось, из шелка и рыбьей чешуи. В одном месте волны сердито вздымали на поверхностью воды ствол дерева, и Майя был поражен достоверным впечатлением свирепого и непокорного характера реки, так ловко переданном в этой маленькой модели.

А в центре этого чуда располагался мост. Глаза Майи, мгновенно приспособившиеся к деликатности этого маленького мира, сразу оценили массивность этого сооружения, чудовищного создания из железа и меди, четыре большие башни которого (по две на каждом берегу) выбросили навстречу друг другу две могучие руки с когтями на конце. Внезапно, но ничуть не удивившись, он понял, что когти являются окончаниями лонжеронов моста. Майя наклонился ближе и разглядел уродливые, но доброжелательные мордочки четырех мангустов на смотровых площадках всех четырех башен.