– Я слушаю.

Офицеры продолжили молчать.

– Бабарский? – почти раздраженно бросил дер Даген Тур, обратившись к самому болтливому члену экипажа «Пытливого амуша». Все знали, что Бабарский за словом в карман не полезет, и Бабарский не подвел:

– Мессер, клянусь подтяжками Доброго Маркуса – вас точно никто не узнает, – искренне произнес ИХ.

И офицеры дружно закивали головами.

А сидящий в углу Галилей шумно выдохнул и добавил:

– Это все подобно Знаку Пустоты.

– Разве я спрашивал об этом? – изумился Помпилио. Причем изумился настолько громко и многообещающе, что молниеносно привел суперкарго и остальных офицеров в чувство. Ну, наверное, всех, кроме Квадриги.

– Э-э… виноват, – бодро отозвался Бабарский.

Они встретились в семейной гостинице, находящейся в противоположном от Карусели конце Виллемгофа, в спокойном районе для среднего класса. Предусмотрительный ИХ на всякий случай снял в ней несколько номеров, чтобы при необходимости было где отсидеться, но он никак не ожидал, что до отеля доедут не все. Впрочем, этого никто не ожидал.

– Вы потеряли Мерсу, – повторил дер Даген Тур.

– Энди не вышел на улицу, как должен был, – доложил Крачин. – Я вернулся в дом, но ни в холле, ни на лестнице, ни в комнате его не нашел. Статуя тоже пропала.

– Какая статуя? – не понял Помпилио.

– Мы поручили Энди приглядывать за скульптурой, которую приобрели… гм… в качестве сувенира, – вклинился в разговор Бабарский.

И удостоился выразительного взгляда.

– Она ужасна, мессер, – доложил Галилей и принялся рыться в карманах.

– Гвардейцы его точно не могли забрать, – добавил Дюкри. – Когда мы с ними разбирались, Мерса был наверху.

– Точно? – жестко спросил Помпилио.

– Я стоял на лестнице, – доложил ИХ. – Поверьте, мессер, Энди не смог бы проскользнуть мимо меня незамеченным.

– А по черной лестнице?