— Своих ужасов недостаточно, на американские потянуло, — пробормотал я.

Рина опустила книгу на колени и посмотрела на меня воспаленными глазами.

— Неужели Кинг так волнует? — удивился я. — Не можешь оторваться вторые сутки?

Улыбка жены была вымученной, мне захотелось успокоить Рину, поцеловать эти усталые глаза, но я обратил, наконец, внимание на отсутствие капельницы, и вообще это была другая палата, поменьше, без контрольной аппаратуры; кроме тумбочки, здесь стоял небольшой письменный стол, на котором стопкой лежали книги — добровольным дежурным было что читать на неделю вперед. Могли они и поспать — у противоположной стены стоял короткий диванчик.

Я поднялся и опустил ноги с кровати. Никакого ощущения слабости. Бодрости, впрочем, не было тоже, да и откуда ей было взяться?

— Послушай, — сказал я Рине, — я действительно не виноват, что-то они со мной сделали, но теперь все прошло. Мне бы никогда в голову не пришло, что меня могут так вот использовать. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Рина кивнула — неужели вид мужа, сидящего на кровати и голого по пояс, может лишить женщину дара речи? Впрочем, полученные от Михельсона инструкции она усвоила твердо: вместо того, чтобы продлить удовольствие пребывания наедине, Рина нажала на кнопку вызова, и немедленно явились сначала все та же неизменная Лея-Сара (она что, поселилась здесь навеки?), вслед примчался Михельсон, и мне показалось, что в коридоре толпится еще человек десять, желавших посмотреть на преступника-зомби. Роман наверняка был первым в очереди.

Описывать то, что происходило в следующие полчаса, не имеет смысла хотя бы по той причине, что описание нанесло бы ущерб моему мужскому самолюбию. После процедур меня кормили, причем Рина норовила подсунуть очень полезный йогурт, который я терпеть не мог по причине наличия в нем кусочков мороженной вишни. Михельсон говорил без умолку, и все не по делу. Единственной полезной информацией было сообщение о том, что я совершенно здоров, и не далее как через сутки смогу отправиться на все четыре стороны под наблюдение домашнего врача.

— Где Бутлер? — спросил я после того, как закончился то ли завтрак, то ли ужин, хотя интуиция подсказывала, что это мог быть и полдник.

— Здесь я, — сказал Роман, который, оказывается, уже несколько минут стоял в дверях.

— Доктор, — продолжал он, войдя в палату, — нам нужно закончить с Песахом разговор, если медицина не имеет против этого возражений.

— Да, пожалуйста, — Михельсон взял под руку Рину и повел мою жену из палаты с таким видом, будто собирался пригласить ее в ресторан «Мигдаль а-опера». Рина оглянулась беспокойно, и я объяснил ей взглядом, что доктора можно не опасаться. Накормит кошерной пищей и расскажет несколько скабрезных анекдотов, иных врачи просто не признают.