Отложив документы в сторону, я принялся за бумажник. При себе мистер Спарроу носил восемьдесят долларов банкнотами и пять двадцать мелочью. На российские деньги – двадцать две копейки. Бедно живут штатовские сыщики. Мелочь я ему оставил – на автобус, надо же будет человеку на чем-то уехать, когда очнется, – а бумажки забрал себе. Вести войну за счет врага – вполне в духе сибирских егерей. Кроме денег, в бумажнике обнаружилась пачка визитных карточек. Дюжина – все того же частного детектива Теодора Спарроу, и еще два десятка – с другими именами и титулами. Я разложил их наподобие пасьянса и отсеял дубликаты. После чего отправил получившуюся коллекцию следом за деньгами. Связка ключей меня заинтересовала, но, к сожалению, к ключам не прилагалось дверей, точнее, указаний, где эти двери находятся, так что я решил оставить их мистеру Спарроу на память. Как ни крути, а это была бы улика, даже если бы я завернул их в заявление о том, что минуту назад нашел их на автобусной остановке и несу в бюро находок. А вот блокнот меня разочаровал. Собственно, это был никакой не блокнот, а пачка листиков, скрепленная проволокой. Судя по толщине, многих листиков тут не хватало. Очевидно, Спарроу во всем полагался на свою память, а листики таскал на тот случай, если попадется что-то уж совсем незапоминающееся – питерский телефонный номер или план военной базы. Впрочем, эти листики навели меня на одну мысль. Я приволок еще одну доску, устроился поудобнее и старательно переписал на них все полезные сведения о мистере Спарроу: номер паспорта, номер лицензии, даже номер револьвера. Поразмыслил и добавил туда же данные из коллекции визиток, а сами визитки вернул на прежнее место. Напоследок оставался револьвер. Увы, он не смог сообщить мне ничего полезного. «Смит-и-вессон», 38-го калибра – по-нашему, девятимиллиметровый. По сравнению с обычными полицейскими, ствол короче и толще. Номер совпадал с указанным в лицензии. Я собрался зашвырнуть револьвер подальше в подвал, но раздумал. Это было бы уже просто мелкой пакостью. Разобравшись с трофеями, я сложил все невостребованное обратно по филерским карманам и огляделся. Как я и рассчитывал, никакой толпы зевак в окрестностях – тишь да гладь, божья благодать. Я позволил себе мстительно улыбнуться и пнул мистера Спарроу в бок – на будущее, чтобы неповадно было. Правда, он все равно ничего не почувствовал, зато потом синяк проявится. И какой! Ухмыльнувшись еще раз, я направился к остановке.

По пути ухмылка моя меркла, пока не увяла совсем. Я никак не мог понять – какого дьявола кому-то за мной следить? Мы уже третий день в Вашингтоне и за это время не сделали ровным счетом ничего, если не считать бесконечного, утомительного хождения по инстанциям.