Спустя ровно сорок лет им вторит В. Аксенов: «А самое гениальное в этом романе — именно история Пилата… Поразительное проникновение в эту историю в Иерусалиме!.. Да-да, как будто он сам там сидел, подсматривал и все детально описал — и Пилата, и как хрустел песок под ногами у легата, и грозу… В Иерусалиме до сих пор говорят: „Посмотрите, какой сегодня закат булгаковский!“»

В. Иванов-Смоленский тоже считает, что, хоть замысел Булгакова доподлинно и неизвестен, «главными героями его романа были не Мастер и Маргарита». Не являются они главными персонажами и его книги, хотя их имена — с переменой мест — фигурируют в ее подзаголовке.

В сущности, начиная с подзаголовка, В. Иванов-Смоленский сознательно отказывается от суверенности своего произведения и затем последовательно, практически на всех художественных уровнях, придерживается принципа интерпретации знаменитой булгаковской книги. На уровне поэтики, отсылающей, условно говоря, к булгаковскому совмещению несовместимого, немыслимому сведению в единой повествовательной плоскости конкретно-земного, даже банального, с инфернально-условным. На уровне творческого метода, который (по отношению к роману М. Булгакова), думается, удачнее всего был определен о. И. Шаховским как «метафизический реализм». На уровне композиции, едва ли не симметричной булгаковской: «Мастер и Маргарита» состоит из двюх частей, в целом включающих 32 главы и эпилог; книга-интерпретация содержит заметку «От автора», 36 глав и глоссарий, включающий пояснения некоторых слов, использованных в произведении. Наконец, на уровне жанровой модификации, которая, согласно авторским определениям, синтезирует в себе приключенческий роман и реминисценцию.

Определение жанровой формы «Последнего искушения дьявола» как реминисценции особенно показательно и изначально предполагает его прочтение и восприятие в свете романа-предшественника. В общем-то, реминисценция в своей содержательной сути нередко используется в литературной практике; разница в том, что в данном случае сам автор изначально, как уже было сказано, декларирует «привязанность» своей книги к произведению-первоисточнику. Впрочем, четкой дифференциации понятия «реминисценция» (как и многих других, если не большинства, литературоведческих терминов) в науке об искусстве слова до сих пор не существует.

Так, автор-составитель «Словаря литературоведческих терминов» (2006) С. П. Белокурова раскрывает содержание этого понятия следующим образом: «Реминисценция (позднелат. reminisc;ntia — воспоминание) — неявная отсылка к другому тексту, наводящая на воспоминание о нем и рассчитанная на ассоциации читателей; воспроизведение автором в художественном тексте отдельных элементов своего более раннего (автореминисценция) или чужого произведения при помощи цитат (часто скрытых), заимствования образов, ритмико-синтаксических ходов и т. д.». Очевидно, по многим параметрам роман В. Иванова-Смоленского соответствует определению «реминисценция», хотя о неявности отсылок к тексту-предшественнику здесь говорить не приходится; наоборот, писатель делает все возможное (в том числе снабжает книгу специальным вступлением «От автора»), чтобы их акцентировать.