— Разумеется, — ответила Джоан, прикуривая новую сигарету. — Рациональные богачи с удовольствием предоставляли бы законно нуждающимся кредиты и весьма бы радовались, если бы можно было вносить справедливую лепту в содержание правительства. Но даже если бы это было не так или если бы оказалось, что излишков особо-то и нет, рациональные бедняки все равно бы все поняли. Они продолжали бы уважать имущественное право богачей, даже если из-за этого им бы пришлось голодать, потому что иные чувства противоречили бы эгоизму.

— Проявляйте сколько угодно сарказма, — скала Айн Рэнд, — но по существу то, что вы говорите, правильно. Если беднякам — по определению, менее производительным членам общества — будет разрешено присваивать не только излишки, но и рабочий капитал богачей — по определению, самых умных, талантливых и производительных членов общества, — то общее производство резко сократится и голодающих будет не меньше, а больше. Если подобный грабеж будет продолжаться, в итоге вся промышленная база будет уничтожена, после чего с голода умрут все.

— Но даже если так, — возразила Джоан, — то как из этого вытекает, что люди, которые голодают уже сейчас, должны быть довольны своей долей? Или, точнее, как им быть довольными?

— Им не надо быть довольными. Они должны работать и создать себе лучшие условия.

— А если не могут?

Айн Рэнд пожала плечами:

— Ну, тогда плохи дела. При настоящей капиталистический системе, естественно, уровень безработицы будет минимален, голода не будет — ну, практически, в смысле — среди моральных людей, — но те, кто действительно голодал, в любом случае обречены. Печально, да что поделаешь?

— А вы когда-нибудь голодающему такой вопрос задавали?

Лампа вспыхнула красным светом.

— Я сама голодала! — взбесилась Айн. — И не вздумайте мне на эту тему читать нотации! Я голодала, и своими глазами видела, каковы были цели санкционированного правительством воровства!

— Я знаю, что вы это испытали, — сказала Джоан. — И не сомневаюсь, что в данной ситуации подобная целенаправленность была залогом вашего спасения. Но я также думаю, что этот опыт ослепил вас и вы не видите других возможностей, не видите даже возможности того, что могут быть другие возможности.

— О нет, — ответила Айн, — если добавить сюда полный спектр нерациональных перспектив, я уверена, что откроется бесконечное множество возможностей. Но реальность — это не вопрос перспективы: А есть А. В каждом отдельном вопросе на самом деле есть две стороны, две «точки зрения», одна из них — правильная, другая — неправильная. Есть еще и середина, в которую могут наглядно попадать все остальные перспективы. Эта срединная зона соответствует «компромиссу»: когда истину цинично приспосабливают ко лжи, разумное к неразумному, справедливое к несправедливому, хорошее к плохому, моральное к аморальному.