— И что — и будет всегда?

— Никто не может сказать наверняка. Но можно постараться разорвать этот круг. В сундучок, который ты нес, я положил… нечто. Ты знаешь, как рождается жемчуг? Между створками ракушки попадает песчинка, всего лишь одна-единственная песчинка. Но со временем она превращается в драгоценную жемчужину. Когда я давал тебе сундучок, я знал, что на пути тебя ждут испытания — и тела, и духа. И не сомневался, почти не сомневался, что ты с честью выйдешь из них. После каждого раза сундучок становился чуть тяжелее, ибо в нем созревала такая жемчужина, подпитываемая твоими поступками.

— Зачем же ее закапывать?

— Так нужно. Слышал ли ты греческую легенду о Всеми Одаренной и о ее сосуде, из которого вырвались на землю различные бедствия? А все потому, что открыт тот сосуд был не вовремя и не тем, кем следует.

— Тогда к чему такие тонкости? — искренне удивился Андрий. — Не проще ли и не надежней ли с огнем и мечом пойти на обидчиков наших?

— Ты был в Волкограде. И был на Господнем шляху. Разве есть разница между людьми — существенная разница? Помнишь, от чего рухнула Вавилонская башня?

— От смешения языков, от чего же еще?

— Верно. А смешение то возникло из-за спеси человеческой. Ибо всегда между людьми существовали различия внешние, и одному нравилось одно, а другому — другое, один говорил на одном наречье, другой — на другом, но сперва все только радовались и по-доброму дивились тем различиям. Потому и смогли договориться между собой, когда зашла речь о том, чтобы построить Башню — не для достижения небес, но во имя славы Господней. Однако в конце концов каждый мастер столь возгордился собственной работой, что принялись они изобретать новые письмена, дабы позатеистей надписать кирпичи, выходившие из их рук. И стало важней, кто сколько кирпичей вылепил, а не то, для чего они сделаны. И тогда — не по воле Господа, но из-за собственной мелочности и тщеславия — разругались они меж собой и передрались. С тех пор начались войны на земле и ссоры людские. И всякий раз в ход идут огонь и меч, огонь и меч…

— …Но ведь я почитал его за сына! — после долгой паузы с болью в сердце прошептал Андрий. — Как же после этого?..

— Не знаю, — просто ответил гость. — Ответ на этот вопрос есть в одном-единственном месте — в твоем сердце.

Светало. Где-то в далекой церкви звонил колокол — и звон его, чистый, пронзительный, казалось, заполнил мир от края до края.

— Мне пора, — сказал гость, поднимаясь.

— Мы увидимся еще когда-нибудь? — спросил Андрий, так и не посмотрев на него.