— Врач сказал, что лучше не курить. Помнишь? Сотрясение мозга — дело серьёзное.

— Помню. Врач прав.

Неделю Сыскарь и отец Николай провели в больнице. Обоим сильно досталось, когда рухнули стены церкви. Везучий Симай отделался царапинами и парой шишек на голове, а Ирина потерей сознания (она отдала довольно много крови старому мёртвому цыгану Баро) и слабостью, которая прошла в домашних условиях через пару дней. Самое удивительное, что дотащил всех на себе по очереди до машины, а потом умудрился довезти ночью чуть до самой Москвы всё тот же Симай, чьё прозвище и впрямь не зря было Удача.

«Я просто наблюдал, как делаешь ты, и старался повторить, — объяснил он Ирине, когда та пришла в себя и сменила его за рулём. — Это было трудно, но не труднее, чем драться с колдуном». На вопрос же, почему он не попросил помощи у жителей села Кержачи, ответил: «Не знаю. Мне показалось, что от этого места нужно было убраться как можно скорее и дальше. Я ведь не нашёл там ни единого трупа. Ни колдуна, ни Светланы, ни всей этой нечисти — никого. Оно и понятно. Там, куда приходит Последний, редко кто остаётся. Всё. Конец гулянке». Отвечать же, кто такой этот Последний, не захотел наотрез, сославшись на старую и неразгласимую ни при каких обстоятельствах цыганскую тайну. И как его потом на сей счёт ни пытали, молчал.

Прав был кэрдо мулеса или нет, но факт остаётся фактом. Когда через три дня Ирина, слегка оклемавшись, приехала в Кержачи, чтобы разведать обстановку, то была поражена. Никто из жителей деревни не мог вспомнить ни учительницу Светлану, ни колдуна Григория, ни молодых частных сыщиков из Москвы Андрея и Ивана.

Как отшептал кто. А может, и вправду отшептал — последний подарок от мёртвого табора и цыганки Лилы…

Заброшенная церковь? Да, есть такая. Разрушилась окончательно после недавнего природного катаклизма в виде сильнейшего циклона с грозой, ливнем, ветром и градом. Бывает.

И только маленькая девочка по имени Аня, снова попавшаяся ей навстречу со своими гусями, поздоровалась:

— Здравствуйте, тётя.

А потом тихо добавила, глядя очень серьёзно большущими зелёными глазами цвета молодой травы:

— Не ищите Свету, не надо. Там, где она сейчас, ей хорошо.

— А Григория? — невольно вырвалось у Ирины. — Колдуна вашего? Ты его помнишь?

Девчушка нахмурилась, покачала головой, молча погрозила ей пальцем и ушла, не прощаясь и не оборачиваясь, по улице вслед за гусями.

Они сели в машину. Ирина завела двигатель, тронула кроссовер с места, вырулила на проселочную дорогу. Ничего. Через пару километров начнётся асфальтированная двухполоска, затем федеральная трасса, а там и до Москвы недалеко. Её любимый сидел рядом. Пусть он пока ещё не знал, что любим, пусть лицо его осунулось и даже постарело, пусть в волосах, которые шевелил ветерок из открытого окна, проглядывала первая седина, но жизнь продолжалась, а значит, и оставалась надежда на ответную любовь и счастье. И это было самое главное.