Она, очевидно, произнесла это вслух, Холмс уставился на нее; техники смотрели менее пристально.

— Не будет никакого отдыха, — сурово сказал Холмс, — пока мы не применим логику, и без всякого сожаления, потому что это такая ситуация, которая требует безжалостных действий, логических действий, холодного умственного расчета. Вы со мной? — обратился Холмс к Шарон, которая смотрела на него, ничего не отвечая, словно тела, которые лежали неподвижно и которым уже никто не мог помочь, за пределами этого абсурда, за пределами слегка угрожающего взгляда Холмса, протянувшего теперь к Шарон и руки, такие же безжизненные, как и трупы, как инопланетяне в темноте по ту сторону иллюминаторов, такие же неуютные, как возобновившееся бормотание Холмса о сатурнянах и наркотиках; и это был симптом сумасшествия, которое она не может предотвратить и не может понять, и само это понимание и отсутствие помощи ей и есть единственное спасение. Это безумие, подумала Шарон и, думая так, она протянула Холмсу руку. Он тут же схватил и сжал ее, излучая надломленную силу и понимание, всепоглощающую обреченность.

Холмс сжимал ее руку и говорил:

— Убийца — вы. Вы, вы убийца. Вы сделали это. Все это ваших рук дело. Вам не приснился сон о пяти убитых из грузового отсека, форму сна приняло действительное убийство, в котором повинны вы. Вы солгали себе, разве вы не понимаете? В вашем продолжающемся оцепенении вы пришли в полусознание, боясь неизбежного или стремясь к нему; вы крадучись вышли из своего отсека, мимо темных кают спящего экипажа, и взяв из их склада недостойное оружие, вы подошли к гробообразным резервуарам, выбирая их наугад, вы действовали, осознавая их схожесть с гробами, и убивали одного за другим, убивали, чтобы сохранить свое оцепенение, притупить свое пробуждение и, сделав свое дело, изгнав из них жизнь посредством этого клеветнического измышления, вы отбросили оружие, вызвали транспортную группу и заставили ее перенести вас обратно в свой гроб, где и лежали, пока механизм, настроенный на определенный выбор, не привел вас в сознание и не перенес сюда.

Шарон ничего не сказала. Возле нее, вокруг нее техники не двигались.

— Ну конечно же, — сказал Холмс, — я сразу понял, в чем дело, мало что можно скрыть от квалифицированного реконструкта при таких уликах. Это был несчастный случай, скорее короткое замыкание, чем душевный сбой; с вами не поступят так же грубо, если вы признаете свою вину. Вы ведь на самом деле сделали это?