– Так я вам нужен для установления добрых отношений с тетушкой?

– С тетушкой у меня отношения самые наилучшие – как и с любым родственником, которого видишь два раза в год. К прочему, она знает, что расследование смерти ее родного племянника, моего мужа, было проведено столь удачно именно моими стараниями, посему во мне она души не чает. Имея же в виду тот факт, что я – ее единственная оставшаяся в живых родня, вы и вовсе оставите в стороне все вопросы… Вы, майстер Гессе, мне нужны по иной причине. Музыканты, трюкачи – все это будет, однако это привычно, набило оскомину и наскучило давным-давно; но вот нечто подобное вам – это что-то новенькое и занимательное. Вы будете украшением нашего торжества.

– Вроде оленьих рогов над очагом? – уточнил Курт сумрачно, и Адельхайда серьезно качнула головой:

– Быть ли вам на том празднестве рогами и для кого – вам решать, хотя я бы остерегла от столь несвоевременных развлечений: проблемы с буйными мужьями нам ни к чему… Нет, майстер Гессе, вы будете – вроде живого оленя. Или медведя. Умеющего кланяться дамам, разговаривать с мужчинами и улыбаться детям. Впрочем, если вы окажетесь неспособным к этому – не беда; никто не удивится. Что бы вы ни сделали, это вызовет живейший интерес и будет воспринято как должное – вскочите ли танцевать на перила балкона или внезапно начнете декламировать псалмы. В этих краях живой инквизитор – нечто необычайное, а уж тем паче инквизитор с рыцарской цепью, к тому же заслуженной перед Императором собственными силами; весь их интерес будет направлен на вас. Вы мне нужны для отвлечения внимания, майстер Гессе. Для того, чтобы эти вечера за поглощением яств и напитков прошли не так, как обыкновенно. Не так, как все они привыкли. Чтобы присутствующие думали по большей части об одном занимающем их предмете.

– Благодарю, – кисло отозвался Курт. – Говорящим медведем бывать пока не доводилось; наверняка и это будет неоценимым жизненным опытом. Вот только не кажется ли вам, госпожа фон Рихтхофен, что присутствие человека с Сигнумом насторожит нашего неизвестного подозреваемого, если он и впрямь окажется среди ваших знакомцев?

– Всенепременно насторожит, – кивнула она убежденно. – Насторожит, взволнует, встревожит. Надеюсь, выведет из равновесия. Особенно если он уловит на себе ваш испепеляющий, подозревающий во всех смертных грехах взгляд, каковым вы, не сомневаюсь, будете одарять каждого в трапезной зале.

– Это указания к действию?

– Это констатация факта. Вы и на меня смотрите так, и на Александера, и на прохожих на улицах города. Наверняка и на себя самого в зеркале. В нашем случае это неплохо.