Пожарный говорит по своей рации, когда я разворачиваюсь и начинаю разбег. Годы уносятся прочь – ну, несколько лет точно – и я несусь к ограждению, в ушах звенит его крик «Что за хрень?», а ведущая нога взмывает вверх, а за ней и ведомая (голень – икра параллельны земле) – настолько параллельны, насколько позволяет обычная одежда – я перепрыгиваю, приземляюсь без единого перелома, неуклюже бегу по тропинке дальше и врезаюсь в перепачканных сажей мужчину с кроликом в руках.

– Это ты, – говорит он. – Боже мой. Это правда ты!

– Не могу поверить, что я добралась наконец.

– Иисусе, ты же могла разбиться. Как тебе удалось?

– Длинная история.

– Джен, я бы сказал, заходи, но как видишь…

– Вижу, Том.

– Мой дом догорает.

– Разве ты не должен, ну не знаю, расстроиться? Не должен бегать вокруг и кричать?

– Я сохраняю спокойствие для Виктора. Кстати, он девочка. Сейчас ей нужно, чтобы я думал за нас обоих.

– Наверное, мне тоже это нужно.

Пауза.

– Я так рад тебя видеть, Джен.

К несчастью для Виктора, он – простите, она – оказалась в эпицентре поцелуя, поначалу разведывательного, потом страстного, а затем крайне требовательного. И теперь я понимаю, что Элис была права. Мы можем продолжить с того момента, на котором остановились.

Я отстраняюсь.

– Мы раздавим Виктора.

– Не переживай за нее.

– Том, послушай. Разве тебе не нужно спасать ценности?

– Все ценное уцелело. Все здесь.