Да, мы доказали, что человек, не знающий о смерти, не подвержен процессам старения. Безумная идея, созревшая у погибшего в Сопротивлении человека, оказалась гениальной. И теоретическая важность этого достижения огромна. Однако его практическая ценность равна нулю. Или очень близка к нему.

Он провел рукой по лбу. Я смотрел на него с недоумением. Как это – равна нулю? У них тут живет бессмертный человек, а они рассматривают это как любопытное теоретическое открытие?

– Мне повезло – я пришел в эксперимент в то время, когда это еще не было ясно, – сказал Катру, поднимая голову. – Мне довелось быть тут, когда многие верили в успех, а некоторые еще боялись поверить в него. Эксперимент в те дни находился в состоянии чуда. К этому времени уже было доказано, что организм остановился в развитии. Надо было видеть эти лица, чтобы понять всю радость, владевшую людьми. Понимаете? Все сбывалось. Все. Любой эксперимент – это попытка, и наша попытка день ото дня становилась все более успешной.

Мы хотели растить человека, который не знает о смерти. Мы вырастили его! Он не заболел, не зачах в искусственных условиях, не вырос шизофреником, не сходил с ума от отсутствия половых контактов. Мы надеялись, что он не будет стареть. Эти надежды тоже сбылись! Ему было тридцать с лишком… с хорошим лишком, но по всем показателям его биологический возраст не превышал двадцати пяти. Мы хотели исследовать его. И это тоже было возможно благодаря мудрости тех, кто начал эксперимент. Мы могли делать с ним все что угодно, не вызывая у него никаких подозрений. Главное было позади.

Теперь начиналась практическая часть. Идея была проста: раз он остается молодым, значит, в его организме идут какие-то процессы, задерживающие старение. Скажем, вырабатываются специальные частицы в крови, происходит нестандартное деление клеток, все что угодно. Я не специалист в этих вопросах, моя область – психология, но все микробиологи и генетики дрожали от возбуждения. И они налетели на бессмертный организм со своими приборами, будучи уверены, что через год-другой раскусят этот механизм. А там – рукой подать до создания лекарства. До пресловутого эликсира молодости. До противоядия от старения.

Катру замолчал. Было видно, что он вспоминает то золотое время, о котором говорит. Я все еще не понимал, что же у них стряслось. Если теория оправдалась, но практическая ценность равна нулю, значит… Но ведь это поправимо. Это просто дело времени.

– Ваши методы еще недостаточно совершенны? Вы не можете четко понять этот механизм?

– Не все так просто, – ответил он. – Если бы в этом была вся загвоздка! Хотя начиналось это именно так. Года через два после того, как было официально признано, что он не стареет, и было дано добро на исследования, положение оставалось таким же. Мы просто не понимали, почему это происходит. Более того, у нас не было даже намека. Этот парень абсолютно не менялся, но мы не могли даже приблизительно нащупать, что же именно задерживает его организм в развитии. Восторги немного улеглись, появилась озабоченность. Но наши исследователи не унывали. «Это вопрос уровня, – говорил тогда Осака. – Эритроцит нельзя увидеть невооруженным глазом. Надо копать глубже». И они копали еще не один год. И по-прежнему оставались на месте. Ни один анализ, ни один тип исследования не показывал разницы. Он был таким же, как обычный двадцатипятилетний человек. И тогда впервые кто-то высказал эту простую и страшную мысль.