— Ни одно из чудес Вуртьи не работает, я правильно понимаю?

— Ни одно. Чудеса Вуртьи — пример чудес, которые перестали работать со смертью Божества. Это мне Шара сказала. Сказала, что Вуртья — хрестоматийный пример и все такое.

— Но я-то видела собственными глазами этот проклятый Город Клинков. И я видела, как призрак Вуртьи уничтожил шахты. А теперь мы знаем, что Чудри тоже видела город. И вот теперь думаю: а куда она могла деться? Уж не туда ли она отправилась?

Сигруд перестает протирать трубку:

— Ты считаешь, что Сумитра Чудри попала в вуртьястанское посмертие?

— Никто не знает, куда она исчезла, и вестей от нее нет, — говорит Мулагеш. — А кроме того человека, что выходил из туннеля, у нее и врагов-то не было. И она ясно говорит в письме, что куда-то хочет отправиться. Это единственное логичное объяснение — хотя на первый взгляд оно как раз самое нелогичное.

— Но зачем ей в Город Клинков?

— Она пришла к тому же выводу, что и я: близится Ночь Моря Клинков, вуртьястанский конец света. Она поняла, что он вполне реален и что кто-то пытается его приблизить. Возможно, Чудри отправилась туда, чтобы не дать ему совершиться. Но как она хотела это сделать… я не знаю.

Мулагеш отбрасывает расшифрованную записку на стол.

— Проклятье. Не первый раз мне хочется, чтобы Шара была с нами. Она бы знала, что делать.

Сигруд забивает трубку доверху. Зелье немилосердно воняет дешевым табаком.

— Почему бы тебе не спросить ее?

— Она сказала, что должна держаться в стороне. Что, типа, промышленные магнаты пристально за ней наблюдают. Это значит, что контактировать я с ней могу только так: отправить телеграмму через Мирград в Аханастан. Она несколько дней идти будет.

— А про канал экстренной связи она тебе говорила?

— В смысле? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду канал связи для срочных сообщений.

— Это то же самое, и я ни демона не понимаю, что ты имеешь в виду.

Сигруд посасывает трубку и морщится, думая о чем-то.

— Ты действительно хочешь поговорить с ней?

— Ну… да, это было бы прекрасно, но…