Бьорк вскрикивает от ужаса. Возможно, инстинктивно — а может, и нет, слишком он от этого Оскарссона натерпелся — он бросается вперед и пихает Оскарссона в грудь, тот падает навзничь, через волнолом, прямо в темные воды моря, все еще удерживая в руке невероятно тяжелый меч.

Раздается тихий всплеск. Бьорк смотрит на руки — они все в темной крови. И тогда, крича на пределе возможностей легких, он бежит к ближайшему посту охраны.

* * *

^— Секундочку, — говорит Мулагеш.

— Да, — рассерженно повторяет Сигруд, — секундочку.

Сигню поднимает ладони — так учительница просит внимания в шумном классе.

— Я уже слышала все ваши возражения. Ты, — говорит она Мулагеш, — не хочешь, чтобы я ехала, потому что ты мне не доверяешь. Тем не менее я лучше всех знаю побережье — просто потому, что бо́льшую часть жизни провела, изучая карты. И я уже там побывала. А ты, — обращается она к Сигруду, — не хочешь, чтобы я ехала, потому что считаешь: там опасно. И хочешь сделать все сам, потому что ты часто бывал в разных переделках, а самое главное, тебя хлебом не корми, дай поучаствовать в какой-нибудь дерзкой афере, лишь бы не сидеть здесь, вдохновляя тысячу дрейлингов трудиться день и ночь, дабы удержать на плаву экономику нашей страны. Так или иначе, я вижу, что люди воодушевились с твоим приездом, и я не допущу, чтобы они охладели к работе. Твое место — здесь, рядом с теми, кто трудится на благо нашей родины. По большому счету, — тут она скрипит зубами, выдавливая слова из какой-то гадкой части своей души, — твое присутствие важнее моего.

— А разве не ты курируешь все работы в гавани? — удивляется Мулагеш.

— В какой-то мере, да, — отвечает Сигню. — Но мы уже справились с главными препятствиями, а для остального у меня есть давно подготовленные планы. Я могу себе позволить отсутствовать пару дней — или меньше.

Сигруд качает головой:

— Мне это не нравится. Мне твой план не по душе, совсем.

Сигню закатывает глаза:

— Ты позабыл, наверное, но я жила не в самой цивилизованной части Вуртьястана. Я там выросла.

— И я не хочу, чтобы ты туда возвращалась!

— Если генерал права — а я, пусть и с трудом, готова допустить, что она, по крайней мере, верит в истинность того, что рассказала, — то все, ради чего я трудилась, сейчас в опасности, — увещевает его Сигню. — То, над чем я работала всю жизнь, может пойти прахом!

— Всю жизнь? — сердится Сигруд. — Ты думаешь, что каких-то пять лет — это вся твоя жизнь? Да это смехотворный срок, пять лет! Моргнуть не успеешь, а они прошли!

— Для меня это пять лет, — говорит Сигню, — а для страны — это миллиарды дрекелей, все наши прибыли за ближайшие десять лет! И все это сейчас висит на волоске!