— И что они смогут сделать? — уныло спрашивает Лем. — Он просто стряхнул с себя наши пули! Ему это как слону дробина…

— Никто пока ничего более умного не предложил, — отрезает Сакти.

Мулагеш сплевывает кровь на пол.

— Божественных существ трудно убить, — говорит она. — Но можно. У нас есть что-нибудь побольше калибром, чем винташи?

— В грузовике лежат горные ружья, — отвечает Сакти. — Может, их попробовать?

— Понжи? — радуется Мулагеш. — Вы привезли их?

— По приказу генерала это стандартная процедура действий для любого отряда, который покидает крепость, — сообщает Сакти.

Естественно, как же иначе. Тут как раз может пригодиться винташ Понжа: он отстреливает пули полудюймового калибра, которые пробивают стены, легкую броню и прочие вещи, включая камни. Именно потому он так хорошо себя зарекомендовал в боях с мятежными горцами. Его взяли на вооружение все обозы, которым приходилось идти через горные перевалы, и Понжа произвел на них такое впечатление, что его ласково назвали горным ружьем. Естественно, Бисвал позаботился, чтобы его солдаты обзавелись такими штуками.

Остался один вопрос: сможет ли Понжа пробить божественный доспех, как он пробивает камень?

Снова слышится гудение, потом грохот обвала — проседает и рушится очередной дом.

— Твою мать, — злится Мулагеш. — Да он тут все изничтожит, изорвет в клочья, как папиросную бумажку! Надо его остановить!

— Как только мы откроем по нему огонь, он бросится на нас! Как мы отобьемся от этой циркулярной пилы?

— Те божественные воины, с которыми вы сражались в Мирграде… — говорит Сакти.

— Да? — настораживается Мулагеш.

— Они погибали, когда в них стреляли из пушек?

— Да. Погибали. К чему вы ведете?

Сакти смотрит на рацию у себя под рукой, а потом выразительно поглядывает на форт Тинадеши, ощетинившийся сотнями пушек.

— Одну секундочку, — говорит Мулагеш. — Вы это серьезно? Вы предлагаете открыть артиллерийский огонь по городу? Пока мы в нем находимся?

— Мы можем эвакуироваться, — говорит Сакти. — Мы можем попытаться остановить его. А потом расстрелять прямой наводкой.

— Но это унесет жизни тысяч гражданских! — злится Мулагеш. — Не говоря уж о гавани, которая тоже пострадает! А ведь в нее миллиарды уже вложены!