Один из техников оборачивается к капитану Сакти:

— Нам… э-э-э… стрелять, сэр?

Другой техник возражает:

— Мы не можем стрелять по ней! Она слишком близко! И стоит под неподходящим углом!

Все оборачиваются к Сакти.

Тот вздыхает:

— Ох ты ж мама дорогая…

* * *

Мулагеш стоит и смотрит на армаду кораблей и на воинов, скандирующих ее имя — вернее, то имя, которым ее называет меч. Трудно понять… он вообще много чего говорит ей, шепчет, убеждает: надо радоваться, надо исполниться яркой, счастливой ярости, ибо она воссоединилась со своей армией, с теми, кто построил ее империю.

Но Мулагеш может думать только о лежащем у ее ног теле — и о тех других мертвецах, что она оставила за собой.

Она делает вдох и громко кричит морю:

— Дети битвы! Дети Вуртьи!

Воины вопят и подвывают от свирепой радости.

Она вопит в ответ:

— Смотрите на меня! Смотрите на меня и слушайте мою волю!

Тут все крики стихают — воины ждут, что она скажет.

Она орет:

— Я — Императрица Могил! Я — однорукая Дева Стали! Я — Королева Горя, Я — Та, что расколола землю надвое!

Мир вокруг продолжает как-то странно дрожать, очертания предметов то и дело меняются. Она ощущает себя огромной, прямо-таки гигантской, титанических размеров фигурой, достающей головой до неба, — и одновременно чувствует, как по щекам текут горячие, мокрые, самые настоящие слезы.

— Я — война! — кричит она. — Я — чума и я — мор! Я оставляю за собой океаны крови! Я — смерть, я — смерть! Слушайте меня, смотрите на меня, ибо я объявляю свою волю, ибо я — смерть, я — смерть, и ничего более!