Губы капитана сжались в узкую полоску. Он коротко кивнул, словно его тайные мысли получили, наконец, логичное подтверждение, и обернулся к Никласу.

— Хорошо, — сухо произнес он. — Что нужно делать?

— Все просто, — отозвался тот. — Вы скомандуете кораблю полный ход, направите его к ближайшему глубокому месту, а потом уберетесь с борта Левиафана вместе со всей командой.

— Примерно так мы и собирались поступить, — осторожно отозвался Рурк, поглядывая на Райта. — В чем же секрет?

— Никаких попыток спасти корабль, — отозвался Никлас. — Я знаю, у вас есть команды по борьбе за живучесть и им предписано до последнего бороться за жизнь корабля. Этого не надо. Вы просто все уйдете с Левиафана. Сейчас же.

— Понимаю, — медленно произнес Рурк, глядя в глаза охотнику за головами. — Вы хотите затопить судно на большой глубине? К сожалению, тут поблизости нет серьезных впадин.

— Полный ход и подальше от берега, — тихо произнес Никлас. — Остальное — наша забота.

— Надо понимать, вы собираетесь остаться на судне? — тихо спросил Рурк.

— До самого конца, — неожиданно печально отозвался Никлас. — До самого конца.

Капитан медленно перевел взгляд с охотника за головами на Маккензи, что стоял рядом с решительным видом. Ученый ничего не сказал, лишь бестрепетно встретил взгляд Рурка, чуть качнув головой. Капитан снова взглянул на охотника за головами, и, убедившись в том, что он тоже смертельно серьезен, поджал губы.

— Все так и будет, — сказал он, наконец. — Сейчас я отдам приказ. Оставайтесь тут и ни во что не вмешивайтесь. Все будет сделано как надо.

Не ожидая ответа, Эдвин Рурк развернулся и широким шагом двинулся к своим подчиненным, раскачивая на ходу здоровой рукой. Маккензи проводил его взглядом, а потом прикрыл глаза.

10

10

Прислонившись спиной к стене рубки, Никлас скрестил руки на груди и окинул равнодушным взглядом толпу моряков, внимавших своему капитану. Рурк, окруженный матросами и офицерами Левиафана, отдавал приказания — коротко, сухо, почти не повышая голоса. Ник не слышал, о чем он говорит, но ему и не нужно было этого слышать. Он знал, что старый служака выполнит свое обещание.

Отвернувшись, Никлас оперся обеими руками о край стола и навис над растрепанным ворохом морских карт. Скользя взглядом по извилистым линиям на голубом фоне, он внезапно почувствовал усталость. Усталость и опустошение. Он ощутил, как тело медленно наливается болью, напоминая о бренности человеческой плоти. Левое предплечье жгло, словно огнем — там оставила след случайная пуля, чуть царапнув кожу. Ныло левое колено, разбитое о палубу во время очередного падения. Костяшки пальцев, ободранные до крови, тоже напомнили о своем существовании. В затылке толчками пульсировала боль, словно кто‑то забивал туда огромный железнодорожный костыль. В горле першило от запаха гари, а на прокушенной губе выступила кровь.