«Так вот как оно устроено, – поняла Мифани. – Интересно, все ли эти происшествия начинаются с того, что с кем-то случается что-то ужасное?»
Следующая часть сообщения оказалась поспешно напечатанным отчетом Махеша Поппата. Сказать с уверенностью было трудно, но что-то в нем указывало на отчаянное желание не сердить ладью.
«Наверное, он ожидал Гештальта, – подумала она. – Судя по тому, что я видела в последний раз, когда Гештальт пытался разозлиться, это желание, пожалуй, объяснимо».
Поппат описывал предпринятые меры – как перекрыл улицу, оцепил периметр. Использовал очень много ссылок на «стандартную оперативную процедуру», вероятно, желая упредить административное удушение. Все шло как обычно, пока не оказалось, что пешки, которые вошли в дом, не вернулись. По крайней мере, в какой-либо из различимых форм. Затем снова замелькали фиолетовые огоньки, раздались крики, и из одного окна выплеснулась вязкая мясистая жидкость. Теперь эту жидкость анализировали на предмет содержания в ней кого-либо из сотрудников.
К большому удивлению Мифани, это не придало инциденту статус чрезвычайного автоматически. Старая добрая стандартная оперативная процедура требовала отправить еще одну группу пешек, более многочисленную и оснащенную камерами и находящуюся в непрерывной связи по радио. Но камеры ничего не стали показывать, радиосвязь оборвалась, послышались крики, выплеснулась жидкость, продолжилось пение. Теперь Поппат (следуя инструкциям самым тщательным образом, в чем не преминул заверить читателя) связался с Ладейной. На место была выслана спецгруппа баргестов, о чем уведомили ладью Томас.
«И вот я лечу в Бат проследить за поющим домом, пожирающим людей».
Одно слово в сводке привлекло ее внимание, и она открыла фиолетовую папку и пролистала ее, пока не дошла до нужного раздела.