И это была правда: наша хозяйка вытянулась, как струна, а улыбка на ее лице стала триумфом воли над эффектами косметического ботокса.

– Она в самом деле любит красивую жизнь, это видно, да? – заметил Ричард. – Честно говоря, я удивлен, что они завели ребенка. У них ведь такой милый дом, и он совсем не приспособлен для детей. – Он нежно переложил маленького Генри в руки испуганной горничной.

– Ну, наверное, это единственный аксессуар, которого у них не было, – ответила Филлипа. – Просто не знаю, как ребенок будет сочетаться со всей этой роскошной жизнью. Я не представляю, как они будут реагировать, когда ребенка вырвет на ковер тортом, который ему испекли на день рождения.

– Я уже извинился за это, мам, – сказал Ричард. – И это было пятнадцать лет назад.

– Знаю, милый, и я тебя простила почти сразу же, но пятно до сих пор там осталось. А сейчас, Мифани, мы бы были очень рады, если бы ты как-нибудь пришла к нам на ужин.

– О, боже, звучит очень здорово, – пробормотала я, отхлебнув шампанского, чтобы скрыть свое удивление.

Между членами Правления происходило очень мало неформального общения – оно почти полностью ограничивалось обеденными перерывами и такими рождественскими вечеринками. И я не знала точно, как согласовать его с моей предстоящей амнезией.