— Противник устойчив к огнестрельным ранениям! Бить в голову! — закричал я, окунаясь в новый водоворот кровожадного насилия. — В голову! Разнесите эти уродливые гнилые кочаны!

Клянусь, я бы не осудил тех, кто решил бы сбежать! Есть вещи, на которые ни человек, ни люпс не способен в течение всей жизни! Мои же ветераны претерпели за одну ночь столько кошмаров, что любой другой неподготовленный ум просто не выдержал бы этого! Но эти воины прошли через все кошмары малдизской войны, а потом еще долго ухитрялись выживать с психическими травмами после нее, они окунались в кровавые схватки вместе со мной и вместе со мной прошли через то болезненное клеймление, которое навсегда превращало обычного человека, люпса или авиака в члена закрытой касты воинов! Поэтому они, видя всю силу врага, всю его жестокость, не отступили, а пошли за мной!

Я понял, что еще жив лишь потому, что асмодерианцы в точности исполняют приказ — убивая других, они щадят меня! Ташшары валятся к ногам тощих убийц, солдаты, рискнувшие пойти в отчаянную атаку, гибнут еще быстрее! На моих глазах Аррен л’Калипса лишился правой кисти вместе с саблей, а Гатуса Вирзе пронзили насквозь! Даргул внес свою лепту, навалившись на одного из асмодерианцев всей своей каменной массой, но и он издал пронзительный ментальный крик, когда его побеги начали на глазах иссыхать. Могучая магия тленного клинка умерщвляет все живое и разрушает неживое…

Это закончилось внезапно. Ташшары просто задавили асмодерианцев массой, задавили и лишили их голов. После этого тела непобедимых гвардейцев буквально испарились. Доспехи опустели и рассыпались множеством сегментов, попадали на пол мечи. Безумная свалка закончилась. Кажется, кто-то из выживших обратился ко мне. Какой-то люпс с безумной мордой. Симон что-то говорил, но я не слышал их. Из ступора меня вывел вид корчащегося на полу Аррена л’Калипса. Подняв саблю на бегу, я изо всех сил ударил по его руке, отрубая ее по локоть. Брызнула благородная серебряная кровь, а отрубленное предплечье буквально через несколько мгновений превратилось в кусок зловонного мяса, источающего ядовитый гной.

— Перевяжите его! Провести расчет личного состава, оказать помощь раненым, если таковые найдутся! Мертвых не трогайте! Отдыхайте… Я… Исполнять!

Себастина уже сидела рядом с Инчивалем.

— Он жив?

— Да, хозяин. Но ему очень тяжело, насколько я могу судить.

Я огляделся и двинулся к куче сухой листвы, что лежала в окружении нескольких фрагментов пола. Даргул погиб, раздавив одного из асмодерианцев. Проклятие тленного клинка сожрало этого карликового оок живьем. Я не смог сдержать тяжелого вздоха. Возможно, я бы даже пустил слезу, если бы еще помнил то чувство… Несколько листиков рассыпались прахом, и в затихающем свете керосинового пламени что-то тускло блеснуло. Я просунул руку в растительные останки и вынул оттуда семя. Крупное, величиной с персиковую косточку, но гладкое, покрытое толстой прочной шкуркой, это семечко пульсировало у меня на ладони, и я чувствовал, насколько оно важно! Даргул успел прибегнуть к призрачному шансу!