— Мое имя Отурн, — шепнул он.

— Ты вывел фальшивое имя как анаграмму? Банально. Но я не догадался.

— И семейное имя тоже… ха-хр-р… Это было приятно — играть с огнем.

— Тебе больно?

— Уже нет. Бриан?

— Да?

— Я только что понял, что ты сделал окончательный выбор.

— Я сделал его давно, Отурн. Этот мир — мой дом, и я слуга этой империи. Никакой другой. Никогда.

— Ха-хр… Прости, трудно говорить с выжженным легким… хрр… Ты сделал свой выбор. Хорошо. Но для нее ты все еще ее чадо. Темная Мать приняла тебя. У тебя есть Слово, власть над низшими тварями. Это значит, что она считает тебя своим сыном. И своей пищей. Не удивляйся, если в будущем с твоим телом начнут происходить… странные метаморфозы… Маска появляется не сразу, но она у тебя будет… А Темнота… она не… ха-хрр… она не остановится ни перед чем, чтобы получить твою душу. Так что готовься, твоя жизнь отныне не станет ни легче, ни красочнее. Темнота никогда не отступится.

— Спасибо, что предупредил, дедушка.

— Ха-ха! Смешное слово… хрр… Скажи, дело ведь в запонках?

— Наверное.

— Я надеялся на это… Знаешь, твой отец был очень одаренным… ха-хр… Я надеялся, что он мог… мог спастись. Серьги, которые он… ха-хрр… подарил Монрай — дорогой подарок! Когда ты передал их Бельмере, я ха-хрр… понадеялся, что они м-могли стать пристанищем их душ… Но нет… ха-хрр… Оказалось, запонки… Ты постоянно носил их на себе. Но… я смог до них добраться… изучить… хар… и ничего не смог обнаружить… Чего-то не… чего-то не хватило…

— Возможно, материнской заколки. Я знаю, где она, но никогда прежде ее не трогал.

— Нав… хар-хр… наверное, так… Береги эту заколку, и… и запонки тоже…

— Я никогда с ними не расстанусь.

— Мудро… Я вижу… распахнутый зев ее пасти… ха-хрр… Темная Мать готова сожрать меня… Надеюсь, ты сможешь спастись… Прости меня, внук… И запомни! Ты истинный ди’Аншвар! А мы говорим: «Savolta inra: non, terriba uris!»[26] Это… твое кредо!

Рубиновые зрачки сверкнули напоследок и погасли, приобретя цвет антрацита, а сквозь окно в зал ворвался первый, насыщенно-алый луч солнца, которое восстало на востоке.

Император приподнялся на локтях и медленно сел. Он двигается как во сне, на широком лице отражается мучительная тяжесть. Остальные члены династии еще лежат как мертвые, но монарх, сильнейший из всех, очнулся первым. Какое-то время он тер лицо широкими ладонями, а потом резко встал и расправил плечи. Во все стороны хлынула аура его властной мощи. Он подошел к шападо, в котором застрял Ганцарос, и голыми руками разорвал искореженные металлические пластины, после чего вынул моего родича.