По коридору прогрохотали шаги, направляясь в сторону выхода. О'Райан подошел к окну односторонней видимости и приложил к нему ладони в попытке что-то разглядеть. Постучав по зеркальной поверхности, он подождал. Изображение перед моими глазами стремительно съеживалось, поглощаемое наплывающей темнотой. У двери, через которую мы вошли, не было ручки. Ее можно было открыть только снаружи.

Я закрыла глаза, стиснув кулаки, в ожидании новой волны дурноты.

Я хочу жить.

Я хочу жить.

Я хочу жить.

– Руби, – прохрипела я.

О'Райан медленно повернулся.

– Что это, три-два-восемь-пять? Теперь решила заговорить?

– Мое имя, – выплюнула я сквозь стиснутые зубы. – Меня зовут Руби.

Я опрокинула стул, упав на землю, и новый взрыв боли пронзил мою ногу. Я мысленно представила, что будет дальше, и реальность ответила мне с задержкой в полминуты. Солдат СПП, стоявший в углу комнаты, поднял пистолет и трижды выстрелил. Первый раз он не попал в О'Райана и разбил стекло у него за спиной, зато со второй и третьей попытки угодил точно в цель. В грудь. В голову.

О'Райан успел выстрелить в ответ – пуля попала в горло солдату – и сполз вниз по стене под односторонним окном.

Должно быть, я отключилась – на несколько секунд или минут. В контрольной башне воцарилась пугающая тишина, и единственное, что я услышала, придя в себя, был равномерный стук моего собственного сердца.

«Двигайся, – приказала я себе. – Двигайся, Руби, двигайся».

Мучительно-медленно я доползла до тела О'Райана. Чтобы разрезать стяжки на руках и ногах, мне нужен был нож, висевший у него на поясе, хоть это и означало, что мне придется протащиться вместе со стулом через застывающую лужу крови вокруг него. Я торопливо пилила пластик, вслепую орудуя ножом за своей спиной, и порезала ладонь.