– Я должна идти сама. – Горло болело, слова выходили из него с хрипом. – Можешь мне помочь?

Он уже начал искать положение, в котором мне удобнее было бы идти, но Вайда остановила его и приняла половину моего веса на себя.

– Как тебе будет угодно, если это поможет вытащить тебя из этого чертова кошмара. Я хочу сказать, охренеть, дорогуша.

Мы продвигались по скользкой грязи, неуклюже с черепашьей скоростью, но все-таки брели вперед. Вместе с потоком детей, устремившихся на волю, мы шли к воротам, которые были широко распахнуты.

В тот день, когда нас привезли в Термонд, шел дождь.

Дождь шел в тот день, когда я вышла оттуда.

Я поняла, что у меня проблемы, когда осознала, что не могу согреться. Не могу перестать дрожать. Пока мы тащились через лес, вслед за детьми, которых направляли люди в черной форме с белыми повязками, меня стало колотить так сильно, что мышцы деревенели, их сотрясали судороги.

Вайда бросила взгляд на Лиама, и мы попытались ускорить шаг.

– Больно, – прошептала я.

– Хочешь остановиться? Отдохнуть? – спросила Вайда. – Нога болит?

Я покачала головой.

– Болит все.

Чтобы заполнить тишину или чтобы отвлечь меня, Лиам решил рассказать, что случилось.

– Мама дала мне номер, чтобы связаться с Гарри, чтобы сказать ему… о… о Коуле. Она рассказала мне, как найти его. Они ждали меня, и к тому моменту я уже понял, что мне надо быстрее вернуться назад, что я хочу этого. Но когда мы добрались до Ранчо, тебя уже забрали. Толстяк был вне себя, и Зу… все они. Нико помог им не раскиснуть, пока мы не вернулись.

– Долбаный Клэнси, – буркнула Вайда. – Вся семейка Грея – двинутые уроды. Это он и его мать провели эту трансляцию…

– Я видела, – сказала я, не имея ни желания, ни сил сейчас вдаваться в детали.

– Как ты… впрочем, неважно, – остановил себя Лиам. – Потом расскажешь, когда мы покончим со всем этим.

– Коул… – прошептала я, вцепившись в него еще крепче.

Его лицо исказилось от горя.