Он понимает, что дал ей слишком много. Слишком много самого себя, чтобы смертный мог такое вынести. Теперь она Тишина, аспект истинной ночи, жуткое безмолвие, сопровождающее чернейшую тьму. Но она не полностью стала Тишиной, ибо какая-то часть Мишры застряла в этом существе, и оно находится в извращенном полусостоянии — не совсем человек, не совсем божественное творение.

— Мне очень жаль, Мишра, — говорит Ноков. — Мне очень, очень жаль.

Она склоняет голову перед ним. Хотя она ничего не говорит, он чувствует, что она понимает, что что-то не так, но не может определить или сформулировать, что именно.

Еще одна заикающаяся тишина:

<добрый вечер сэр как дела>

Одни и те же слова, снова и снова. Он опять стонет, исполненный отвращения к этому увечному созданию и к самому себе за то, что сотворил ее.

Воспоминание-вспышка: Винья Комайд смотрит на него через окошко и улыбается, злорадствуя. «Ты не настоящее Божество, дитя. И никогда не станешь им. Ты не можешь делать то, что делали они. Откажись от этой идеи».

Ноков дрожит от ярости. Его пальцы сжимаются в кулаки.

— Это их вина, — шепчет он. — Их вина! — Он смотрит на стены. — И ее вина тоже. Если бы они просто… Если бы она просто…

Тишина глядит на него, склонив голову набок.

— Они в Мирграде, — говорит он. — Ведь трамвай ехал сюда. Они не спрятались в горах, они не отправились на морское дно, они здесь, прямо здесь, у нас под носом! — Ноков с горящими глазами поворачивается к стенам Мирграда. — Я их найду. Обещаю, найду. И все исправлю.

Тишина склоняется близко, словно пытаясь что-то сказать.

<добрый вечер сэр как дела>

— Что такое? — мягко спрашивает он. — Что ты пытаешься мне сообщить?

Тишина протягивает ему копье и указывает на наконечник. Потом тыкает себя в правую грудь, словно отмечая рану.

<прикоснулась к нему сэр я прикоснулась к нему прикоснулась>

Она протягивает ему копье, демонстрируя наконечник. Заинтригованный, Ноков берет и зажимает острие между указательным и большим пальцами.

Копье — такая же часть его, как и сама Тишина, они созданы из его сердца и сути. Он чувствует, как оно рвется к нему, говорит с ним, рассказывает, что сделало…

Копье рассказывает ему о том, как почти проткнуло даувкинда, как пронзило его одежду, слизнуло всего-то капельку его крови с правой грудной мышцы и в свой черед обожгло, зачернило его плоть, оставило свою печать внутри его тела…

«Оно его ранило. Оно его коснулось. И след прикосновения все еще на нем».