— Думаю, ты права, — соглашается Сигруд. — Она говорила мне о чем-то в этом духе. Ей кажется, что она сходит с ума.

Шара вздыхает.

— Каким испытаниям я ее подвергла… Так странно чувствовать вину всего лишь за то, что ты жива. Пусть даже то, чем я являюсь сейчас, в строгом смысле слова живым не назовешь.

Сигруд окидывает взглядом комнату и видит Мальвину и Таваан, которые сидят рядышком на полу, спиной к нему и Шаре. Очень близко друг к другу. Он смотрит, как Мальвина обнимает Таваан, а та склоняется к ней, кладет голову ей на плечо. Потом Таваан берет Мальвину за руку и крепко сжимает — жест глубокой близости, такой обычный, что обе девушки его даже не осознают.

— Они тоже сестры? — спрашивает дрейлинг.

— Нет, — говорит Шара.

Он ненадолго задумывается.

— А-а. Понятно.

— Хорошо, что у них есть это, — говорит она. — Мальвина как никто заслуживает тихого момента утешения.

— Мальвина сказала, что помнит многое из старых дней… я имею в виду божественные дни.

— Это верно. Мальвина — из старших и самых могущественных детей. Она уже давно избегает нашего врага. Но из всех детей она представляет для него наибольшую угрозу.

— Тогда почему она не помнит свою сестру-двойняшку? — говорит он. — Я спросил, думает ли она, что Тати божественная, — и Мальвина ответила, что нет.

Короткая пауза.

— Я думаю, — тихо говорит Шара, — это связано с их природой. Понимаешь, сила определяет их образ действий. Мальвина — дух прошлого, а Тати — будущего, и прошлое с будущим не признают друг друга, не так ли? Некоторые божественные дети и даже истинные Божества отталкивали друг друга. Вуртья и Аханас совершенно точно были готовы разорвать друг друга на части, как и положено жизни и смерти.

Сказав это, Шара делает нечто хорошо знакомое Сигруду: поднимает руку, поправляет сползающие очки и потирает большим и указательным пальцем переносицу под ними. На протяжении совместной службы он несколько раз такое видел, всегда во время трудных встреч — Шара была отменной лгуньей, но когда она нервничала, что ее ложь будет обнаружена, то выдавала себя этой странной привычкой.

— Шара, — говорит дрейлинг. — Ты что-то от меня скрываешь?

— Как всегда, — тотчас же отвечает она. — И это ради твоего же блага.

— Я… мне стоило немалых усилий попасть сюда, к тебе…

— А мне стоило немалых усилий не прибегнуть к самым отчаянным планам, — парирует она. — Есть вещи, Сигруд, которые мне бы не хотелось делать. Но в будущем, возможно, придется так и поступить. И когда настанет час, я не могу позволить тебе остановить меня. Вот почему ты не можешь о них узнать. Понимаешь?