Знакомое ощущение наводняет разум Нокова: застарелый ужас быть пойманным в ловушку очень опасной и очень безжалостной женщиной.

Он хочет сказать: «Кто ты?» — но его уста не в силах вымолвить ни слова.

Однако женщина отвечает, как будто услышала его.

— Ты знаешь меня, Ноков, — произносит она. — Ты знаешь меня, сын тьмы, сын ночи.

Когда она говорит, он чувствует, что знает, что она собирается сказать, как если бы она уже это сказала.

— Не знаю, — пытается он ответить. — Я не знаю.

Она тянет его ближе. Ее глаза наполнены умирающими звездами.

— Знаешь, — говорит она. — Я море, в котором плывет ночь. Я страна, где все остальные Божества резвятся и играют в свои мелкотравчатые игры. Все, что ты делаешь, все, чем ты был, — все это произошло в моей тени. Я время, Ноков. Я каждый рассвет и каждый закат. И поэтому твои воля и желание ничего для меня не значат.

Она тянет его еще ближе. Ее глаза теперь наполнены могилами, и лесными пожарами, и детьми, родившимися бездыханными.

— Но я также женщина, мать которой ты убил, — шепчет она. — Я женщина, любовь которой ты пожрал. Ты украл у меня все. Ты украл у меня моих братьев и сестер.

— Я… мне пришлось! — пытается сказать Ноков. — Мне пришлось! Со мной поступили несправедливо, несправедливо!

— Но больше всего я презираю тебя, — продолжает женщина, — за то, что ты сделал меня тем, кто я есть сейчас. Я была счастлива быть смертной. Я была счастлива быть влюбленной. Я была счастлива быть маленькой. Но ты вынудил меня действовать и заставил сбросить все, что я люблю, как змея сбрасывает шкуру.

Она тянет его к себе. В ее глазах — все секунды пути меж звезд, бескрайняя протяженность времени, что простирается в обширной пустоте мира.

— Никто меня не спас! — пытается крикнуть Ноков. — Никто мне не помог! Я был один, я был один!

— Я избавлю тебя от этого бремени, — говорит женщина. Они теперь так близки, что она может шептать ему на ухо. — Все имеет свой конец, Ноков. Я это видела. Я видела конец всего сущего.

Она протягивает к его лицу палец.

Ноков пытается корчиться, кричать и плакать, но не может.

— И твой, — говорит она, — прячется за следующей секундой…

Ее палец приближается.

— …как насекомое под камнем.