Он не может произнести вопрос, поэтому пытается передать его глазом.

— Ты был без сознания три дня, — говорит она. — Я не верила, что ты выживешь. Но ты выжил. С трудом. — Она быстро моргает. Сигруд понимает, что она старается вести себя в рамках приличий, а это значит, что его состояние на вид такое же плохое, как и по ощущениям.

Он пытается заговорить, но издает лишь:

— Т-т…

— Тати. Да. Она… Вот. — Ивонна отодвигается в сторону.

В поле зрения появляется другой человек. Юная девушка.

Она не совсем Мальвина, не совсем Татьяна. Смесь той и другой? У нее огромные, выразительные глаза Тати и дерзкий рот Мальвины — но, странное дело, осанкой она напоминает Шару. В отличие от Ивонны, она не пытается изобразить улыбку. Взгляд у нее затравленный, пустой и несчастный.

И опять Сигруд пытается одним глазом передать все, что ему хочется сказать.

— Привет, — говорит девушка. Ненадолго умолкает, обдумывая слова. — Мы… Я попросила, чтобы все называли меня Татьяной. Наверное, потому что воспоминания Тати были о Шаре. По крайней мере бо́льшая их часть. И я хотела это сохранить. — Она пытается улыбнуться. — Я не могла снова стать двумя людьми. Не после всего, что я сделала. Некоторые вещи… некоторые вещи нельзя исправить.

Сигруду не хватает сил поднять руку, но он сгибает палец. Она это видит и приседает возле его кровати, прижимается ухом к его потрескавшимся губам.

— Разве ты не была богиней? — спрашивает Сигруд дребезжащим шепотом.

— Была, — отвечает она. — Я была… могущественной. Довольно-таки могущественной. Достаточно могущественной, чтобы все отдать.

Он хмурится, глядя на нее.

— Я отдала силу людям. — Она взмахивает рукой в сторону потолка. — Кому попало. Случайным образом. Неправильно, чтобы я принимала такие решения о реальности. И неправильно, чтобы я решала, кто должен решать. Так что я просто… разбросала все, послала туда, куда оно само полетело.

— Очень многое изменилось, пока ты был без сознания, — говорит Ивонна. — Люди демонстрируют некоторые… необычные таланты, и это, мягко говоря, побочное следствие того, что сделала Тати.

Он хмурится на нее, сбитый с толку.

— Божественные таланты, — объясняет Ивонна. — Все. Повсюду. Министерство стоит на ушах. Все везде стоит на ушах. Мир стал другим за одну ночь.

Сигруд опять сгибает палец. Девушка — Тати — наклоняется поближе.

— Почему я жив? — спрашивает он шепотом.

Она садится ровно и слабо улыбается ему.