«Рагнарёк, Древний бог О́дин. Ты знаешь, что это значит».

Отец Дружин знал.

* * *

…Земля на склоне дымящейся воронки зашевелилась, комки её покатились вниз, на самое дно. Появилась перемазанная голова.

– Роб?! Роб, где ты? Роб!

– Ох… – донеслось откуда-то снизу. – Фроки? Фредегар?

– Сейчас помогу. – К ним уже спускался лекарь Фиделис. Выглядел он жутко – весь покрытый сажей и гарью, плащ порван и прожжён, со лба свисал большой лоскут кожи, и лицо заливало кровью.

– Спасибо. – Фредегар уцепился за поданную руку. Рывок – и он оказался на свободе. – Ты ранен, господин?..

И вновь последняя «н» в слове была почти не слышна.

– Потом поможешь мне прочистить рану и подержишь зеркало, пока я зашью себе физиономию, – слегка улыбнулся лекарь. – Вот уж воистину, «врачу, исцелися сам!».

Они вызволили Роба. Выбрались из дымящейся воронки.

Над мёртвым Хедебю вздымался смарагдовый купол; Древние исчезли все до единого. Никаких следов валькирии Райны и её отца, грозного бога О́дина.

Вообще ничего, ни одной живой души на лиги окрест. Спаситель забрал город себе, но и сам остался в нем.

Фиделис, несмотря на рану, быстро осмотрел обоих невысокликов.

– Хвала всем богам, вы невредимы, – выдохнул он. – Роб, достань, пожалуйста, из моей сумки зеркало. Оно, как ни удивительно, цело.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую, – усмехнулся лекарь. – А ещё нам понадобится настойка… да-да, вон та, иголка – воткнута в катушку, давай сюда всё. За работу, друзья!..

– А… а потом? – осторожно спросил Роб, держа зеркало так, чтобы Фиделис мог видеть собственное лицо.

– А потом, друзья, мы сделаем то, чего мне не удавалось никогда раньше. Мы пойдём по Хьёрварду, от города к городу, от села к селу. Спасителю нужны страх и ужас – мы лишим Его их, лишим излюбленной пищи. Сложно и долго, и кто знает, осталось ли у нас на это время… но ничего иного тут не придумать. Нет такого заклинания, нет такого оружия, чтобы наверняка поразить Спасителя, кроме лишь одного-единственного – людской веры.

Иголка так и мелькала в ловких руках, лоскут кожи на глазах возвращался туда, где ему следовало пребывать.