Однажды в Ленинграде мы пошли на балет. В советских театрах антракты очень долгие, около получаса, и прежде именно в антрактах нам удавалось завязывать самые интересные знакомства с русскими.

Но не сейчас, после того как в Париже Х. открылась новая pravda. С нами не заговорил ни один человек. Ни один русский даже не захотел встретиться с нами глазами. Единственный знак личного внимания в тот вечер – явно преднамеренный толчок локтем в ребро – мы получили от какого-то майора в форме. Неделя советско-американской дружбы переносится на неопределенный срок, всем спасибо.

Как может поведение и отношение 200 миллионов людей включаться и выключаться, словно лампочка? Как из одного набора фактов можно создать три различные pravda? С помощью полного контроля над всеми средствами общения, от колыбели до могилы.

Почти все советские женщины работают. Дети их воспитываются в детских садах в среднем с возраста 57 дней. Так нам сказали, и увиденное это подтвердило. Мы побывали в нескольких детских садах, в колхозах и на предприятиях. Судя по вывешенным распорядкам дня, эти дети проводят в детском саду ежедневно по 13,5 часа, а с матерью – лишь пару часов перед сном. В колхозе имени 40-летия Октября неподалеку от Алма-Аты дети постарше в одном из детских садов показали нам небольшое представление. Сначала девочка прочитала стихи. Потом мальчик прочел отрывок из прозы. Потом все вместе спели. Дети были чистые и симпатичные, здоровые и счастливые. Наш гид ничего не стал переводить, так что, скорее всего, это было нечто вроде обычного развлекательного представления, которое можно увидеть в любой день в любом американском детском саду.

Однако моя жена понимала по-русски.

Стихи были о жизни Ленина.

Отрывок из прозы был на тему семилетнего плана. Песня была о том, как «мы должны защищать нашу революцию».

Этим малышам было не больше шести.

Вот как это делается. Начиная с колыбели никому не дают слушать ничего, кроме официальной версии. Так pravda становится для советских детей правдой.

А что означает подобная дрессировка для личности, которой уже достаточно лет и которая вполне может делать собственные выводы? 14 мая мы ждали вылета в аэропорту Киева. Погода была плохая, самолеты опаздывали, и в комнате ожидания «Интуриста» скопилось около тридцати иностранцев. Один из них спросил, куда мы летим, и жена ответила, что в Вильно.

– Вильно? Где это?

Жена ответила, что это столица Литвы, одной из ранее независимых балтийских республик, захваченной СССР более двадцати лет назад, – и это простая историческая правда, столь же неоспоримая, как высадка в Нормандии или бомбежка Перл-Харбора.