Пряча за спиной обеих дочерей, Родон в который раз бросил взгляд на двери, через которые вот так спокойно вышел один из бывших пленников Элубио. Все это время, пока они находились в обеденном зале, Лархан Закэрэль думал только о какой-то косуле, жизнь которой оценивал куда выше, чем человеческую. В сложившейся ситуации его обращение к Эристелю прозвучало настолько нелепо, что Родон почти наяву представил, как чернокнижник одним взглядом расправляется с наивным отшельником. И каким же было его изумление, когда некромант молча позволил Лархану уйти.

Закэрэль не бросился ему в ноги с благодарностью, а Эристель не произнес смертельного заклинания, глядя уходящему в спину. Напротив, словно издеваясь, отшельник обратился именно к нему, Родону, желая попросить прощения за свой уход. То, что он оставил в опасности двух невинных девочек ради животного, которого, быть может, уже спустя неделю подстрелит охотник, у мужчины не укладывалось в голове. И почему Эристель отпустил его?

Родон прокручивал в памяти моменты общения этих двоих, и ничего, кроме вежливости двух собеседников, он не припоминал. Оба колдуна не были ни друзьями, ни врагами, ни даже приятными знакомыми. Быть может, это великодушие со стороны некроманта должно продемонстрировать что-то остальным? А на самом деле, едва Лархан покинет замок, живые мертвецы немедленно растерзают его? Или же Эристель хотел, чтобы он, Родон, умолял его о милости?

Эта слабая надежда показалась господину Двельтонь куда более жестокой, нежели угрозы Элубио. Северянин хранил издевательское молчание, словно размышлял, что бы еще такого сотворить, в то время как Родон отчаянно искал правильные слова, которые смогли бы уберечь его девочек от неминуемой смерти. После того, что произошло с Элубио Кальонь, мужчина все еще сжимал в руке кинжал, отобранный у одного из стражников, словно такое жалкое оружие могло остановить некроманта.

Лекарь и впрямь размышлял над тем, что делать с оставшимися живыми в этой комнате. С одной стороны, Эристель обещал уничтожить всех, кто посмеет преследовать его, однако семья Двельтонь и Клифаир в этом явно не участвовали, как, впрочем, и Лархан Закэрэль, который в свое время замучил лекаря своими рассказами о заячьем выводке и лосе, застрявшем рогами в развилке дерева. Но больше всего отшельник переживал именно за косулю, отчего Эристелю даже пришлось написать ему рецепт одного из зелий, которое помогло бы животному скорее восстановиться. То, что Лархан предпочел не благородствовать, а сказать то, что его беспокоило на самом деле, лекарю пришлось по вкусу. Как и он сам, отшельник не любил иметь дело с людьми и всю свою жизнь посвящал тому, что ему было действительно интересно.